О деде

В Книге Памяти Истринского района есть запись: «Воробьёв Иван Ефимович… Призван Истринским РВК. Умер от ран 24 марта 1942 года. Похоронен д. Агарыши Износковского района Калужской области. Это мой дед.

Сохранилась копия похоронки: «Извещаю вас с прискорбием о том, что ваш красноармеец Воробьёв Иван Ефимович пал в боях за Социалистическую Родину, умер от ран 24 марта 1942 года»

Несколько туманных воспоминаний отца – когда дед ушёл на фронт, ему было 3 года, старый увеличенный и сильно подрисованный снимок, не выдававший ни одной знакомой родовой черты; и то, что дед погиб где-то под Смоленском, в возрасте 28 лет – вот всё, что знала о своём родном деде по отцу.

Однажды в детстве к нам приезжал его брат Василий, который жил где-то под Рязанью. Он рассказывал, как ездил в Смоленскую область на перезахоронение братской могилы, в которой был погребён его брат. Кажется, это было в 1946 году. Василий Ефимович вспоминал, что на памятной доске, установленной на месте перезахоронения, есть имя нашего деда.

Чтоб найти эту могилу, я и обращалась в районный военкомат, оттуда в Центральный Архив. На запрос Центральный Архив ответил, перепутав место рождения и призыва, что дед похоронен в деревне Агафино, Износковского района, Смоленской (сейчас Калужской области)

Итак: несколько кратких строк в Книге Памяти, копия похоронки и два разных адреса могилы. Где и как искать? Ехать, на месте разберусь.

 

 Первый поиск

В позапрошлом году, как купила машину, недолго думая, с родителями и дочерью отправились в Износковский район Калужской области.

По стечению обстоятельств, это было 22 июня 2006 года, именно этот день оказался не рабочим у родителей, и мне дали отгул, а у дочери уже наступили каникулы.

Выехали рано, радовала теплая, солнечная погода молодого лета, машина мчалась мимо лесов, которые так замечательно пахнут и звучат птичьим пением в июне. Ближе к Износкам стали всё чаще встречаться памятники войны — обелиски, солдатские каски на них, пушки на постаментах. Останавливались. Может, где-то здесь проходил наш Иван?

В Износках у большого мемориала к нам подошёл старик и сказал, что здесь захоронено 2,5 тысячи воинов. Объяснил, где местная администрация.

В администрации мы показали копию похоронки. По местным документам, и Книге Памяти, в которой находятся списки погибших в Износковском районе, а также книгам списков здешних воинских захоронений нам помогли найти местонахождение могилы.

Оказалось, это — деревня Туровка, Ивановского сельского округа. Не Агафино, и не Агарыши, как по нашим сведениям. Почему Туровка? На этот вопрос нам ответили — потому, что из урочища (бывшей деревни) Агафино, останки в 1956 году, якобы, были перенесены в Туровку.

Также мы узнали, что Иван Ефимович Воробьёв воевал в составе в 110 стрелковой дивизии 33 армии. Приехали в администрацию Ивановского сельского округа. Женщина в сельсовете – Ольга, тоже начинает листать книги. Да, указана Туровка. Но, по словам Ольги, получалось, что из деревни Агафино останки были перенесены не в Туровку (теперь тоже урочище), а в большую братскую могилу здесь, в Иваново. А мемориальная доска с той могилы осталась то ли в Агафино, то ли в Туровке. Туда на машине не проедешь, а пешком… Ольга с сомнением смотрит на мою маму.

Что ж, идём к Ивановской братской могиле. Здесь тоже похоронено около 2,5 тысяч воинов. На земле лежат пробитые ржавые каски. Памятник представляет собой копию износковского: две склонившиеся фигуры – мужская и женская. Мама посыпала истринскую (из Сычёвок, где родительский дом) землю на холмики могил. Постояли.

Снимки здесь: http://fotki.yandex.ru/users/aggea/album/220377/

Осталось чувство чего-то недоделанного, незавершённого.

 Об истринских поисковиках

Как-то прошлой зимой в форуме «Истранет» в Интернете в ветке «История» прочла, что наш истринский поисковый отряд недавно работал в Износках. Вот это да! (Кстати, мой ник, под которым я тогда вела в этом форуме переписку был 222, в дальнейшем повествовании мне придётся упоминать это число).

Об Истринском поисковом отряде.

Его создал и возглавляет Валерий Викторович Кураков, вице-президент Международной ассоциации общественных поисковых объединений «Народная память о защитниках Отечества.

Более 20 лет, начиная с момента создания в 1988 году, отряд ведёт поисковые работы и держит вахты Памяти, приуроченные к дню Победы. Отряд выезжает в места боёв, разыскивает погибших, восстанавливает имена, проводит захоронение останков воинов. За эти годы отряд Куракова исследовал весь Истринский район, и о результатах его огромной работы теперь можно написать книги – отрядом установлены не только места захоронений и имена бойцов, но и восстановлены неизвестные факты и фрагменты истории войны.

На слетах, где проходят встречи поисковиков из Смоленской, Калужской, Курской, Новгородской, Псковской, Ленинградской и других областей России, а также Белоруссии, Украины, между ними завязались тесная дружба и сотрудничество. И поисковики ведут совместную работу в местах боёв всего пространства бывшего СССР.

Узнав о поиске в Износках, позвонила Куракову. Он сказал, что командиром поискового отряда, который работал в Износковском районе, был Саша Усаневич, бывалый поисковик — подробности можно узнать у него. А мне Валерий Викторович предложил поехать весной вместе с истринскими поисковиками на Вахту Памяти в Смоленскую область.

 На Вахте Памяти в Смоленской области

28 апреля. Наш экипаж состоит из трёх машин. Кураков на своём джипе, два молодых бойца Виктор и Кирилл на «Ниве», на моей «семёрке» я и Толя Усаневич, младший брат Александра. Остальные поисковики под руководством Александра Усаневича уже несут вахту в смоленском лесу. Едем через Мансурово, где в Никольском храме нас благословляет на Вахту отец Вадим (Сорокин).

Смоленская область. Район Яузского водохранилища, охранная зона, место, нетронутое «чёрными следопытами» — браконьерами истории, собирающими военные трофеи. Эти «трофеи» — ценный поисковый исследовательский материал, который, как правило, находится, рядом с останками. По нему можно отличить нашего солдата от немецкого, установить принадлежность к воинской части. По остаткам обмундирования и оснащению определить время, когда произошли те или иные события в данной местности. Понять когда и что именно здесь происходило. И таким образом доподлинно восстановить исторические факты.

Прохладно, солнечно, сухо. Место красивое – тишина, лес, вода. Проплыла ондатра.

По пути к лагерю Валерий Викторович говорит: «Сейчас вахты проходят и в Калужской области, съездим в туда, в Барсуки. А там заедем и в твои Износки».

В лагере ждут. На эту 19 вахту Памяти, к дню Победы приехали поисковики из Шаховской и четверо ребят из Вологды. У костра нас потчуют чаем. Разговор идёт о найденных обломках техники, делятся впечатлениями, и вместе с Кураковым составляют план дальнейших действий.

Идём осматривать окрестности. Здесь проходила узкоколейка в сторону Белоруссии; ржавой немецкой колючей проволокой обмотаны стволы у берёз, поле усыпано металлом – остатками техники и оружия, танков, огнемётов.

Валерий Викторович рассказывает:

«В декабре 1942 года, после освобождения Шаховской, фронт продвинулся к границам Московской, Смоленской, Тверской областей. Образовался, так называемый Ржевско-Вяземский выступ Центрального фронта, просуществовавший до марта 1943 года. На этом участке — от леса, где сейчас расположился наш лагерь, до деревни Аржаники у реки, 20 Армия вела ожесточённые бои, оттесняя немцев на запад. Часть территорий, за деревней, где велись боевые действия, затоплена водохранилищем, созданном здесь в 60-е годы 20 века.

В прошлом году поисковики подняли в этих местах семерых советских воинов с медальонами. А рядом с деревней находился госпиталь, там есть санитарное захоронение тех лет.

Немецкая армия была прекрасно оснащена, имела очень сильную агентуру, у неё хорошо работала разведка — им был известен каждый наш шаг.

Мы воевали численностью: на каждого немецкого солдата здесь в 41-42 годах приходилось по 100 наших. С 1942 года наши готовились к битве в Сталинграде, а здесь только делали вид, что ведутся основные бои».

Знакомлюсь с командиром Шаховского поискового отряда «Запад» Валерием Викторовичем Кузьминым. Едем на его древнем «москвиче» в Аржаники, где один из жителей на «задах» своего огорода создал музей под открытым небом, собрав с полей остатки раскуроченной техники – пушек, танков, самолётов. Они аккуратно установлены на основаниях из асфальтной плитки. В 100 метрах — водохранилище. Покой, вода, над лесом на дальнем берегу летят журавли…

(2 мая, когда я была уже дома, из леса позвонил Кураков и сообщил, что на этой Вахте отряд поднял останки 24 советских воинов… Скольким ещё лежать, кто и когда поднимет тех, кто лежит на дне Яузского водохранилища? Говорят, война не кончится, пока не будет захоронен последний солдат).

Вечером у костра — песни под гитару, разговоры. Ребята вспомнили, как видели во время поиска призрачные немецкие цепи, уходящие вдаль и исчезающие в тумане…

Валерий Кузьмин сказал, что это вторая вахта Памяти у Шаховского отряда. Отряд создан недавно, но в нём уже 80 человек – в основном подростки. И ещё много желающих вступить. С начала своей деятельности, его отряд «поднял» 32 человек, имена четырёх из них установлены. Эти бойцы родом из Петербурга, Мордовии, Казахстана. У одного из них в Клину нашёлся сын. Кузьмин говорит:

«У меня в отряде в основном «трудные» подростки из неполных или неблагополучных семей. Я сам такой был, понимаю их. Мне очень хочется дать им возможность найти себя в жизни, развиться духовно и нравственно, сплотить их, помочь выжить. Для этого нужно, чтоб они знали свою историю, хранили её».

У Валерия Куракова в отряде тоже подростки и молодёжь. Четверо его собственных детей прошли поиск. Сыновья Виктор и Алексей, зять Кирилл несли вместе с ним и нынешнюю вахту. Кирилл обращается к Куракову: «пап». Братья Усаневичи – Александр и Анатолий, которые считают, что он заменил им погибшего отца, зовут его «батей», как и многие другие ребята в отряде.

 На Вахте Памяти у калужан

Утром мы с Кураковым едем в Калужскую область, туда, где несут Вахту Памяти местные поисковые отряды.

Деревня Барсуки. Здесь попали в окружение и погибли 4 дивизии 50 Армии.

Мемориал: два воина, друг напротив друга, падающие от выстрелов в спины, символизируют окружение; на земле лежат солдатские каски. Здесь захоронены 5 тысяч советских воинов.

Чтоб найти место, где стоят калужские поисковики, нужно свернуть с шоссе в районе деревни Савинки вправо, но где именно неизвестно. Вижу на придорожном столбе табличку с номером 222 км, рядом с поворотом, и что-то мне подсказывает – сюда. Сворачиваем. Едем вдоль леса по кромке поля и находим поисковый лагерь. Он разбит на линии фронта в лесу на косогоре. У края леса поисковики установили обелиск, рядом на земле лежат каски, гильзы и несколько предметов нехитрой солдатской утвари – кружка, миска, котелок… Отсюда в 1988 году начинали поиск обнинские отряды, и на этой Вахте стоят, в основном, калужане.

Куракова приветствуют, обнимают со слезами на глазах. Знакомлюсь с командиром отряда «Калужанин», Виктором Сапожниковым, который возглавляет Калужскую областную военно-патриотическую общественную организацию «Военный историк». Он бывалый поисковик, написал книгу по исследованным материалам.

Иду побродить по окрестностям. Лес изрыт окопами, в одном вижу ржавую бочку с иностранной надписью, мне потом сказали, что она служила немцам печкой. Стволы деревьев здесь густо обмотаны ржавой немецкой «колючкой». Прохожу через небольшое поле, к реке Ресса, за ней, на противоположном тоже высоком берегу – лес. Долго сижу у воды, смотрю, как купаются солнечные блики в мелких голубых волнах, как стоят против течения мальки, греются на солнышке, слушаю журчание воды, шорох ветра в ветвях и пение птиц. Потом долго иду вдоль берега.

Вечером у костра поисковик Лев Марченков рассказывал:

— Приснился сон, что лежу на кровати с гранатой, проснулся и сразу понял – сегодня произойдёт что-то особенное. Виктору сказал. Вышел в лес, смотрю – лежат патроны, начал вкапываться — нашёл наш котелок, вкопался выше колен и провалился. В провале обнаружил останки трёх бойцов ОМСБОНа — Отдельной Мотострелковой Бригады Особого Назначения. А в трёх метрах от них нашёл ложку с нацарапанной надписью: Репнин.

Впоследствии удалось выяснить, что ложка принадлежала разведчику ОМСБОНа, спортсмену, неоднократному призёру СССР, динамовцу Геннадию Михайловичу Репнину. Позже, по крупицам восстанавливая историю, поисковики узнали, что здесь воевали РДР – разведчики диверсионной резидентуры ОМСБОНа — отряд из 150 человек под общим командованием майора Коровина. Этот отряд вёл диверсионные работы под Смоленском и Вязьмой. Проникнув в тыл противника, он сражался и погиб в этом лесу – рассказывают, что раненный капитан Шевченко поднимал в атаку бойцов с выбитым глазом и оторванной кистью руки. Часть бойцов отряда были убиты, другие, попав во вражеские руки, сгинули по концлагерям. Спастись сумел (неизвестно каким образом) только майор Коровин, (он умер в Ялте в 1973 году).

— Поиск — это глубокий анализ всех обстоятельств, которые ты собрал из мелочей и изучил, ставший аксиомой – говорит Виктор Сапожников.

И приводит пример:

— Неповреждённые сосны в лесу, не смотря на то, что проходили немецкие танки – говорят о том, что здесь немцы шли в наступление. Потому, что тогда они старались по возможности уберечь каждое дерево, так как были уверены, что эта земля станет их собственной. А вот там молодая поросль — значит, была выжжена земля, следовательно, в этом месте они отступали…

На счету калужских поисковиков сотни найденных и достойно захороненных солдат Великой Отечественной войны.

Жаль, далеко не всегда удаётся установить имена павших. Кураков говорит, что 87% остаются неизвестными… Но и те немногие восстановленные имена становятся пусть горькой, но огромной радостью для их близких, и для всех нас, не утративших памяти и надежды.

Ночью у костра, как обычно, песни и разговоры. Кто-то говорит:

— Мы поём, а они нас слушают…

И один из бойцов «Калужанина», Дима, вдруг говорит:

— Я ни во что раньше не верил. Да расскажи мне кто сейчас, ни за что б не поверил, если бы сам не увидел. Стояли мы здесь в прошлом году, и, как-то утром снарядились и вышли в лес. Вдруг вижу, как из тумана отчётливо вырисовываются гигантские фигуры солдат. Чуть пониже елей. Целый батальон, во всех подробностях — в шинелях, ППШ у них за спиной… Вижу, как два бойца поворачиваются и что-то друг другу говорят… Вить, ты ведь тоже видел?

Виктор подтверждает, и кто-то у костра говорит: «Я тоже видел!»

Представился мне этот батальон, уходящий в сторону леса… Худенькие коротко стриженые бойцы в длинных шинелях с ППШ… Это автоматы с диском, да? И поверила этому Диме, как себе.

 Снова к деду

Калужане сказали, что в Износках тоже сейчас стоят поисковики.

Утром прошлись с Кураковым вдоль леса, по линии фронта.

И отправились в Износковский район, где сражалась, попала в окружение и почти вся погибла 33 армия под командованием генерала Ефремова. Остатки его армии погибли в Шпырёвском лесу. Сам командарм, дважды раненный, застрелился на окраине этого леса, чтоб не попасть живым в руки врага. И был с почестями похоронен немцами – они считали его образцом воинской доблести.

Это удалось узнать у калужских поисковиков. Как и выяснить, что перезахоронения в Износковском районе производились беспорядочно, и большая часть останков находится в прежних могилах. Значит, что дедовы кости до сих пор ещё могут лежать в Агафино…

Узнали, где стоит поисковый лагерь. Оказалось, недалеко от деревни Иваново. Остановили милицейский УАЗик, ехавший навстречу: где Агафьино? Был ответ: поехали за нами. В машине ехали поисковики.

Вот оно, урочище Агафино. На разрытом захоронении, куда в 1942 году собирали погибших с полей, работают несколько взрослых и с полтора десятка девчонок и мальчишек из поисковых бригад Брянска, Тулы, Орла, Калуги.

Едем в штаб лагеря. Командир – Сергей Новиков обнимается с Кураковым, показывает место будущего перезахоронения из Агафино. Там рядами сложены черепа и кости. Вкопан крест. Кладу цветы.

Новиков показывает списки дивизий, которые сражались на участке, где находилась деревня Агафино. 110 стрелковой, в которой воевал дед, в их числе нет.

Пытаюсь, как можно короче и точнее рассказать Новикову всё, что знаю, и что удалось выяснить здесь в прошлом году. Наизусть читаю «похоронку».

Все вместе едем в Иваново – впереди милицейский УАЗик с участковым Владимиром и Сергеем Новиковым. Мы на кураковском джипе следом. В сельсовете оказывается, что Книги Памяти переизданы, и в них теперь нет имени деда! Но всё та же Ольга догадывается достать старую, напечатанную от руки книгу, и в ней мы находим адрес могилы – деревня Туровка, и все дедовы данные.

Едем в Туровку через поле, березняк. Впереди УАЗик. Топь. Дальше на джипе не проехать. Пересаживаемся в УАЗик. Проехали. Останавливаемся у железнодорожной ветки, высаживаемся и идём пешком. Никакой деревни давно нет, даже следа от неё не осталось. Недалеко, за порослью кустарника стоит серебристый памятник: склонившаяся к воину женщина. Около него довольно свежие венки. Надпись на плите: «На этой священной земле в 1941-1942 годах в ожесточённых сражениях с немецко-фашистскими захватчиками пали смертью героев воины 222 стрелковой дивизии 33 армии. Вспомним их поименно…» К постаменту привёрнуты четыре металлические пластины со списками погибших. Вот он, мой дед – Воробьёв И.Е.

Оставался загадкой номер дивизии, в которой воевал наш дед – в местной Книге Памяти записана не 222, а 110 стрелковая… Никто на этот счёт ответить ничего не мог, и не смог бы. Сергей Новиков пообещал попытаться раздобыть какие-нибудь сведения после 9 мая. Но, вернувшись домой я «случайно» наткнулась в Интернете в каком-то материале на сообщение о том, что один из полков 110 стрелковой дивизии 33 армии в 1942 году был переведён в 222 сд.

Всё время поиска меня не покидало чувство, что это дед сам меня ищет, зовёт, ведёт к себе – столько было необычных, «случайных» совпадений.

В братской могиле урочища Туровка покоятся 1644 воина.

Сколько же вас на самом деле, дорогие, родные и близкие — тех, кого не дождались матери, сёстры, любимые, чьи дети остались сиротами, лежит в этих могилах? Сколько ещё неизвестных могил и захоронений в наших полях? Сколько солдат, погибших среди лесов и болот, ждут своего часа? Когда может быть, какой-нибудь мальчишка, правнук найдёт своего прадеда… И пусть не узнает его, но станет по-особому причастным к той Победе и славе, которую вручил ему дед.

Анализируя всё, что увидено теперь, понимаю — это была не война, а убийство русского народа.

Один старик, ветеран войны из Онуфриево, Иван Семёнович Нагайцев, светлый, чистый, как ребёнок, рассказывал нам так: «Было вредительство. Мы шли колонной по лесу, и как только останавливались, нас начинали бомбить. Как будто специально были назначены места, в которых давалась команда встать под смерть». Да и другие простые старики говорят о вредительстве. Вспомнишь слова Куракова об осведомлённости врага, вспомнишь нападение Германии на безоружную страну… Когда Европа была уже под немецким сапогом, а у нас всё не думали об элементарной самозащите… И тем поразительней становится Победа. Как они могли выстоять с голыми руками, зная, что их предают, могут предать, ведут на верную и даже, может быть, спланированную гибель? А они шли, сражались с беспримерным героизмом и мужеством за Родину, за будущих нас.

Неужели мы предадим их забвением?

 Поиск не окончен.

Несут вахту Памяти поисковики. Стоит сегодня в весеннем заснеженном Смоленском лесу поисковый отряд вместе со своим «батей» Валерием Кураковым. Стоят вместе вечной цепью живые и мёртвые. И пока не разорвана эта цепь — продолжается связь поколений и история нашего Отечества, великой России.

На 7 мая назначено захоронение останков тех 24-ти солдат, что обнаружены поисковиками в лесу 2 мая, накануне 62-го дня Победы. Одного из них зовут Лев Повинкин – его ложку, найденную в лесу мне отдали на память.

2007 г.

Разговор с дедом 

 Здравствуй, дед! Вот мы и приехали. Привезла твою правнучку – видишь, какая большая выросла. Почти невеста…

Привезли тебе кулич: Христос воскресе! В этом году Пасха была 27 апреля. И в этот же день заступили на Вахту Памяти поисковые отряды по всей нашей стране.

Кто-то у тебя здесь бывает – убрано, цветы живые стоят. Спасибо. Который год держат венок над твоей головой эти скорбные фигуры мужчины и женщины.

Знакомься – Валерий Кураков. Помнишь, в прошлом году он со мной приезжал – главный истринский поисковик, вице-президент поискового движения СНГ. Так страна твоя теперь называется, дед.

А это — Владимир, местный участковый. Он в Износках все деревни знает, в том числе, и твою Туровку, хоть здесь и нет теперь ни одного дома. Таких деревень тут много, их теперь называют урочищами. Тогда, в этом углу Смоленской, теперь Калужской области в марте 1942-го деревни были ещё живыми — ты знаешь.

В прошлом году нас тоже Владимир к тебе провожал на своём УАЗике — через лес, через болотину. Он рассказал, что на этом месте, где ты сейчас, на69 кмдороги Калуга-2 -Вязьма был госпиталь. Когда твоя армия попала в окружение, в тыл по этой дороге приехали эсэсовцы и расстреляли раненых и персонал.

Кстати, ты был ранен недалеко от деревни Курганы, где поворот на Износки? Там стоит большой памятник, на нём значится твоя дивизия – 222 стрелковая.

Знаешь, дед, а твой командир тебя не предал. Генерал Михаил Григорьевич Ефремов, командующий 33 армией, тяжело раненный, застрелился в лесу, чтоб не сдаться живым врагу.

Сначала вы шли победителями — в декабре 41-го освободили Наро-Фоминск, в январе 42-го Боровск и Верею. А потом при наступлении на Вязьму попали в окружение.
Два месяца, не имея в достатке боеприпасы и продовольствие – в сутки солдаты получали по100 граммов хлеба и200 граммов конины – ваша армия вместе с партизанами героически оборонялась, несмотря на абсолютное превосходство противника, отвлекая на себя его силы и нанося чувствительные удары.

Говорят, у 33 армии были самые длительные и упорные бои в условиях окружения в истории Великой Отечественной войны. Вашему генералу было запрещено выводить войска из окружения. А за ним самим присылали самолёт, чтоб он мог спастись, но он решил остаться с вами. И вы верили в своего командира, но кто-то упорно распускал слухи, что он покинул армию, поэтому Михаил Григорьевич лично выезжал на позиции показывая, что он рядом.

Положение ухудшалось с каждым днём. По рассказам оставшихся в живых твоих соратников, вы, чтоб не умереть с голоду, варили кожаные ремни и подошвы и ели их. Как могли, вас подкармливали местные жители, но они и сами голодали.

Ефремов неоднократно обращался к командованию Западного фронта с просьбой разрешить прорываться своими силами. И только 5 апреля, несмотря на противодействие Жукова, после всех просьб, Сталин лично разрешил Ефремову пойти на прорыв через реку Угру. Но было уже поздно – боеприпасы кончились, и под командованием Ефремова оставалось всего только около двух тысяч человек. Им удалось прорваться на другой берег Угры, но лишь немногие остались в живых.

Во время этого прорыва был ранен и погиб ваш командующий. 19 апреля в деревне Слободка у церкви его, с воинскими почестями, похоронили немцы. Немецкий генерал примерно так сказал своим солдатам: «Сражайтесь за Германию так же доблестно, как сражался за Россию генерал Ефремов».

Известно, что о каждом намерении Ефремова враги знали – они успевали предупредить каждый его шаг. Из этого следует, что среди личного состава находились диверсанты и предатели.

Об этом нам рассказали в музее Ефремова в посёлке Климов Завод.

24 марта, дед, ты был уже здесь – в похоронке написано, что в этот день ты умер от ран (а может, тебя расстреляли эсесовцы?) – и поэтому рассказываю о событиях, которые ты уже не застал.

Ах, как хороша в этом году весна! Слышишь, как птицы поют?

Вдоль Варшавского шоссе, которым мы к тебе ехали – всё серенькие деревеньки в вишневом цвету, как в тонком кружеве. Так и ломятся вишнёвые облака через штакетники, напирают белой пеной. Только окна во многих домах забиты досками, да поля зарастают травой, березняком. Нет, это не после той войны… Тогда, спустя несколько лет после Победы, такими же светлыми майскими днями здесь во всю гудели трактора, паслись стада. А теперь курицу не часто увидишь. Здесь в сельских округах мужчин почти не осталось — кто спился, кто раньше времени умер, кто сумел убежать.

Тебя убили в войну. Внука твоего, моего брата, убили в перестройку. Что это за перестройка? Не знаю, дед, – она началась лет двадцать назад, и с тех пор перестроили, перекроили ту страну, которую ты называл СССР. После этой перестройки, как после войны, опустели районные города, деревни и сёла, некоторые превратились в урочища, другие названы поселениями – в них стоят такие же заколоченные или полуразрушенные дома, остовы бывших коровников, и живут несколько стариков да пьяниц. А женщины где? Не знаю. Жили здесь, пока поднимали детей… Видела сегодня в Сычёвке — женщины работают дорожными рабочими.

В Сычёвке Смоленской области я была на закрытии Вахты Памяти — 2008.
Что такое Вахта Памяти? А это зов. Твой зов, дед, и зов твоих однополчан, что лежат с тобой числом 1644 в братской могиле. Здесь в Ивановском сельском округе, и в самих Износках есть две братские могилы по 5 тысяч воинов. Недалеко, на Зайцевой горе, где войска 50-й армии пытались взять один из мощных узлов сопротивления гитлеровцев – возле Фомино и Фомино-1 с укрепленными высотами полегло 120 тысяч советских солдат… В Калужской, Смоленской областях памятники на каждом шагу. Безымянные, и с такими мемориальными досками, как у тебя. А сколько тех, кто остался ещё лежать в полях и болотах! Вот они нас и зовут. Как ты позвал меня, дед. Ты и привёл меня сюда сам, потому, что столько совпадений не бывает.

Не все слышат зов. Но некоторые слышат! Они говорят: война не кончится, пока не будет похоронен последний солдат. Они создали поисковое движение в нашей стране, привлекли к поиску молодёжь, мальчишек, многие из которых уже успели вырасти и продолжить поисковую работу, обучить ей следующих.

В мае этого года мы стояли на калужской Вахте Памяти на Зайцевой горе, где, кроме, истринцев находились несколько поисковых отрядов их Калуги, Москвы, Ульяновска, Брянска, Воронежа, Воскресенска: дети, подростки, молодёжь и взрослые. Открывал Вахту Валерий Кураков, он наградил бывалых поисковиков знаком Министерства обороны «За активный поиск» и напутствовал участников такими словами: «Ребята, вы здесь по зову сердца – никто вас не заставляет заниматься этой трудной и чёрной работой. Вы чистите совесть России. Исследуете топи, болота, перелопачиваете кучи земли, чтоб восстановить судьбы и историческую правду, сохранить светлую память о тех, кому мы обязаны жизнью. Поиск начался в 40-х годах, и мы только продолжатели этой священной работы, она нужна нам, нужна будущим поколениям. Поздравляю вас с открытием 20-ой Вахты Памяти, желаю успешной работы».

Флаг калужской Вахты вместе с несколькими мальчишками поднимала и твоя правнучка.

К нашему приезду здесь были уже найдены останки более 30 воинов, а когда мы уезжали, пришло известие, что сейчас, в лесу на болоте калужские мальчишки снова обнаружили останки…

В это же время в районе Шаховской стояли Истринский и Шаховской поисковые отряды, которым в течение нынешней вахты удалось поднять останки 27 воинов – два из них офицеры в полном обмундировании. Есть надежда, что их имена будут восстановлены. Возможно, будет восстановлено имя ещё одного бойца. Захоронение этих и других, найденных ранее останков, предстоит провести 22 июня.

В Сычёвке на закрытии Вахты Памяти с почестями проходило захоронение воинских останков, поднятых поисковиками в апреле-мае этого года. В результате работы в Смоленской области поисковые отряды Сычёвки, Курска, Северодвинска подняли 778 воинов, восстановили 15 имён.

На церемонии после отпевания и панихиды выступали разные лица. Вышел заместитель губернатора Смоленской области Савченко и сказал много разных слов — было заметно, что он чувствует себя не совсем в своей тарелке. Сначала солгал, что мы стали лучше жить, что страна куда-то там идёт вперёд, а потом неожиданно, словно продрав паутину собственных слов, добавил: «Страна стала другой, но мы остались всё теми же русскими людьми».

Да, дед, мы всё те же русские люди. Мы слышим твой зов. Мы помним. Но, как и тогда, в твоей 33 армии, есть среди нас предатели и диверсанты…

Вы победили дорогой ценой. Мы, пока, дорогой ценой отступаем.

Крошки кулича на могиле, птичье пение, поём «Вечную память». Слышишь, дед – твоя правнучка трижды салютует тебе из «Макарыча»?

            2008 г.

 Из дневника:

2 января 2011

 Старый год принёс подарок по электронной почте, вот он:

«Здравствуйте, Светлана!

Мой дедушка случайно увидел в интернете информацию о том, что вы ищите место захоронения Ивана Воробьёва. Он говорит, что помнит многое о нём.

Напишите пожалуйста свой почтовый адрес, чтобы дедушка отправил вам письмо со своими воспоминаниями.
с уважением, Лена Четвертак

Почту открыла  в 11-ом часу вечера, перед отъездом к родителям  и  сразу  позвонила, говорила  с  Иваном  Ивановичем, который помнит моего деда. Сказал: «Многое помню, так не расскажешь, напишу письмо». Сегодня звонила ещё раз, он сказал, что уже написал; внучка, Лена, перепечатает и отошлёт по электронке.

Ну и кто кого ищет – я деда или он меня?!

31 отвезла эту новость к родителям.

5 января 

 Продолжение.

 «Мы жили в Износках по ул. Кирова 18, в доме (пятистенка), построенном отцом перед войной. Была оккупация. По приказу немцы стали уходить. Уходили во второй половине дня. Снега было много, техникой и многие на санных повозках уходили по дороге ( если от станции смотреть в сторону Вязьмы) слева ж дороги. Уходили спокойно. На следующий день рано утром вошли наши: конница и лыжники. Спросив, где немцы, стали преследовать. К вечеру этого же дня всех немцев, Которые находились в Износках, вернули без боя назад. У нас в доме с первого дня был штаб, допрашивали командный состав немцев. Фронт через некоторое время стал продвигаться. Штаб ушёл в передовыми частями. В доме у нас расположились лыжники, среди них был Воробьёв Иван. Отчество не  знаю, т.к. всех солдат называли по имени. Был не мальчишка, а как вы указываете 28 лет. Среднего роста, плотный парень. Могу в чём –то ошибаться, ведь это было не вчера.

Командир роты был ст. лейтенант Петя, роста небольшого, фамилии не помню. Он меня иногда брал в офицерскую столовую, угощал пончиками.
Лыжники были на отдыхе. Время отдыха проводили на чистом вымытом полу, раскинув шинели. Русская печь, было тепло. Мать варила еду, т.к давали сухой паёк, грела воду – умыться, обмыться. Помогала победить военное лихо. Передовые части продвинулись за д. Волково, где был штаб фронта. Из штаба в Износках надо было доставить «пакет» в штаб фронта в д. Волково. Были выделены 2 человека (солдата): Воробьёв  Иван – старшим и Василий Найдёнов – охранение. Примерно: их информировали по карте в штабе, как добраться. Мать точно рассказала им как идти. Дойдя до д. Ефаново (1км), на лыжах, им встретился какой-то офицер и показал дорогу в другую сторону, на Каменку, где укрылись немцы. Немцам эта деревушка нужна была (я так считаю) для корректировки обстрела и бомбежки станции. Ребята подошли к деревушке, было полное затишье. Никого не было видно.  Это всё из рассказа И. Воробьёва!

Поскольку Воробьёв Иван был старшим и с пакетом – он послал  Найдёнова В. Подойти поближе к первому дому. Как у нас – карабин через голову (другого оружия у них не было) , палки в руки, стал подходить до крыльца. Только нагнулся снимать лыжи, на крыльцо выскочили немцы с автоматами. Увидев это. Воробьёв стал уходить, по нему дали очередь из автомата, ранили в левую руку. Правой рукой он достал пакет и стал рвать зубами уходя. Потом об дерево разбил лыжи, т.к. были кусты. Ушёл. Сейчас считаю, что это был шпионаж, т.к. офицера того не нашли, который указывал им дорогу.

Цель – чтобы пакет попал в руки немцев.
            — Я сидел у окна во второй половине дня. Смотрю, идёт по дороге Воробьёв Ваня. Увидав меня, позвал рукой. Я выскочил на улицу, он отдал мне карабин и сказал занести, и что он идёт в медсанчасть. Был он в масхалате, как уходили, левая рука в крови. Потом он всё рассказал своим ребятам. По убедительному настоянию политрука, их отправили под Ельню. Воробьёв Иван не ушёл с ними, т.к. у него было ранение: сквозное пулевое ладони левой руки. После ухода лыжников ,я его больше не видел. Возможно, что после ранения он какое-то время находился в тылу на лечении. Думаю, что надо искать ту медсанчасть, где он зарегистрирован и куда его направили. Считаю, что надо уточнить дату освобождения Износок, и какие части там были. Возможно, моя сестра что- то помнит.  Она проживает сейчас в Литве, г, Вильнюс. Спросить её по телефону 67 – 20 – 96. Гусева Клавдия Ивановна, ей 87 лет. Вскоре после освобождения Износок она ушла на фронт. Писать она не сможет. Два брата с28 г и с 30 умерли в2009 г., они бы дополнили сведения ,конечно, знали больше о нём. Вот ,пожалуй, всё что я помню. Возникнут вопросы, звоните, пишите.

P.S.

О Василии Найдёнове. По весне немцев из Каменки выбили. Летом этого же года мы с братом отправились в д. Каменка, которая находилась в 2-3 км. За Ефаново (севернее). По памяти: небольшая деревушка 5 – 7 домов. Деревушки, как таковой, уже не было. Всё разбито, сожжено. На окраине нашли остатки виселицы, обрывок петли и череп. Останков тела не было. Насколько я помню, туда больше никто не попадал.  Думаю, что тело стащили волки, т.к волков у нас было много. Голову не могли (была оборвана).
Если поисковая группа встретит фамилию Василия Найдёнова – могу уточнить место гибели его».

Наверное, деда и Найдёнова предали…

Вот такое письмо я получила вечером 2 января, два дня я его осмысливала, искала в Интернете дополнительных сведений. Всё неточно, отрывочно.

Черту подведу книгой, которую написал Сергей Егорович Михеенков  «Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М.Г. Ефремова 1941–1942». Может, это будет не черта, а продолжение…

…0:00 закончила изучать документы, исследования, мемуары по 33Армии.

Тоненьким пунктиром, прерывающимся и исчезающим можно наметить: мой дед Воробьёв Иван Ефимович, призванный Истринским РВК, попал в 1291 сп 110 сд — бывшую 4 Московскую стрелковую дивизию народного ополчения.  («В дивизию вошли и жители Московской области. В ополчении они занимали должности санитаров, связистов, политработников, поваров и др.». Помню слух, что он был политруком).

 Воевал в ней до 1942 (часть их полка в ноябре-декабре 1941 под командованием капитана С.Д. Лобачёва отличилась в бою под Наро-Фоминском – но сведения разные), пока в районе Вереи (вероятно, по приказу Сталина) не был переведён в 222 сд (?). К тому времени в 1291 сп были созданы 23 и 24 лыжные батальоны, «подвижные» отряды.  

В составе такого отряда (если письмо Шорникова верно) он вместе с конными (кавкорпус Белова?) вошёл в Износки. Далее – рассказ Шорникова, и  — неизвестность. Каким образом дед  попал в Туровку? Где он был с момента ранения по 24 марта 1942 г., когда, как следует из «похоронки», умер от ран в госпитале?  Если верен рассказ ивановского (износковского) участкового Володи, то тот госпиталь находился на месте нынешней Братской могилы у ж/д разъезда («…в Ивановском и на разъезде между Износками и Угрюмово, ближе д.Туровка» — с сайта) и был расстрелян (вместе с другими раненными) эсесовцами, приехавшими к этому разъезду. (Из документов – войска СС стояли в районе Износков).

С сайта: «Братская могила д.Туровка или 69 разъезд, расположена в 500м. южнее д. Туровка. Захоронение производились местными жителями, хоронили павших за освобождения деревень Туровка, Малиновка, разъезд Угрюмово, Агафьино. Могила обнесена металлической оградой. Захоронено 1644 воина, 11 человек неизвестные».

Если думать, что дед (28 лет) пришёл в Износки в январе 1942, выполнил задание с пакетом, и раненный пошёл в медсанчасть, где ему была оказана помощь (он получил сквозное ранение в ладонь левой руки), то вряд ли он долго находился в госпитале. Хотя задание он мог выполнять и в марте – снегу там было полно до середины апреля, а  И.И.Шорников не помнит, какой был месяц, и сколько времени жили у них лыжники. Может, месяц, может и два, и более.