Часть I.
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЧВА
И ИСТОЧНИКИ
НИКОНОВСКИХ ИДЕЙ
Глава I.
Значение существа римской языческой
и христианской религии
для положения их в государстве.
Отношение Римского государства к языческой религии. Император pontifex maximus. ~ Jus sacrum civille — составная часть государственного Римского права. Оно не есть самостоятельная область права. ~ Jus difinum naturale связано по своему источнику с естественным правом, регулирующим человеческие отношения. ~ Жречество в понимании римлян не есть служение, установленное богами. ~ Римская государственная религия не имеет самостоятельной задачи, и управлением ее делами ведает государство. ~ Права Римских императоров в делах культа. ~ Материальные средства для государственного богослужения в языческом Риме даются государством. ~ Надзор за нравственностью в языческом Риме — обязанность государства и не дело религии. ~ Суд по религиозным преступлениям в языческом Риме принадлежит государству. ~ Резюме о положении языческой государственной религии в Риме. ~ Церковь христианская как общество особое, со своими целями, средствами, независимое от государства. ~ О церковном законе. ~ Учение Иоанна Златоуста о церковном законе. ~ Органы церковной власти. ~ Иоанн Златоуст о церковной власти в объективном смысле. ~ Характер церковных наказаний по Златоусту.
Главной темой, затронутой Никоном в его творениях и жизни, является вопрос об отношении царской власти к Церкви. Прежде чем говорить о царской власти в государстве православно-христианском и понять ее положение в нем, необходимо предпослать ее положение в государстве языческом. Это необходимо для того, чтобы оттенить ту принципиальную перемену в государстве в отношении к религии, которую создало появление христианства, а также для того, чтобы понять те остатки языческой государственности, которые пережили принятие христианства, как государственной религии. В этом отношении для нас первым делом является определить отношение к религии, которое создалось в Римском государстве, традиции которого перешли в Византию, а затем выяснить то новое, что привнесено христианством в отношении государства к новой Богооткровенной религии. Для последнего необходимо показать учение самого христианства в лице Отцов Церкви о том, что
— 36 —
такое Церковь, церковный закон и церковная власть. Также, выясняя отличия Церкви христианской от языческой Римской государственной религии, можно понять всю глубину перемены в отношении государства к Церкви и Церкви к государству, которую мы наблюдаем при сравнении отношений христианского государя к своей Церкви с отношением государя языческого государства к языческой государственной религии. Если не касаться существа различия христианской и языческой религии, то эта перемена окажется совсем непонятной, а при незамеченности ее возможно перенесение вполне естественных явлений в языческом мире в мир христианский и тем самым искажение нормы должных с точки зрения Церкви отношений между государством и Церковью. Одним из таких пережитков язычества является теория цезарепапизма, благодаря живучести Римской языческой традиции. Вопрос о постановке языческой государственной религии в Римской Империи и идейный переполох, произведенный христианством через создание Христианской Церкви, как особого организма, изучен по подлинникам языческой древности проф. Бердниковым в его сочинении «Государственное положение религии в Римской Империи», конечными выводами коего мы и воспользуемся.
Отношение
Римского государства
к языческой религии.
Император pontifex maximus.
Римский принципат был завершением римской демократии последних времен республики. Власть императора основывалась на верховной воле народа. Самодержавие народа было неизменным правилом Римского государственного права до Диоклетиановской монархии. Лишь в конце III века принципат преобразовался в самодержавие. Первоначально этот народ составляли патриции, считавшее себя источником правительственной власти и единственными хранителями ауспиций, вопрошавшими волю богов. Они основывали свои политические права на исключительных религиозных отношениях к богам-покровителям Рима: только они могли править благополучно и согласно воле богов. Auspicium и Imperium были тесно связаны. Римское государство всегда считало необходимым для своего благополучия иметь богов-покровителей и чествовать их определенным образом, и к числу главнейших обязанностей Римского государственного чиновника принадлежало принесение богам от лица государства жертв и устроение положенных праздников и обрядов. Этот принцип неразрывности ауспиций с империумом выдерживался на всем протяжении Римской государственности, и различие эпох только в том, что то, что было сначала привилегией патрициата, стало впоследствии достоянием должностей, созданных Римской демократией, впоследствии влившихся в импера
— 37 —
торскую должность, поглотившую в себе все остальные должности. Сначала жреческие обязанности, будучи составной частью imperium’а, выполнялись самими государственными чиновниками и лишь впоследствии были перенесены на особую должность жрецов. Однако Римский государственный (высший) чиновник по-прежнему оставался законным представителем государства, спрашивающим волю богов от лица государства. Сами полномочия государственных чиновников обозначались imperium auspiciumque. Характерно, что народные трибуны, не имевшие imperium’a, не пользовались правом просить у богов знамений.
Сама власть государственная опиралась на религиозные чувства, как на глубочайшее свое основание. Первообраз власти — власть главы семейства вытекала из домашней религии. Глава семейства — жрец у домашнего очага, а после смерти — предмет почитания для потомков; в гражданской общине не было природного священного владыки; власть основывалась на передаче и скреплялась религиозным актом — клятвой. Клятвой скрепляли обещания чиновников в соблюдении законов при вступлении в должность и при оставлении должности, на ней же держались и международные договоры. Уважение к святости клятвы считалось лучшим обезпечением прочности всех отношений. От клятвы освобождались при свидетельстве только жрец Юпитера и весталки, чтобы не осквернился государственный культ в случае клятвопреступления, и не подверглось государство гневу богов. Забота по снисканию покровительства богов считалась основой государственной деятельности, и потому Римское государство исполняло все обязательства по отношению к ним и умилостивляло их жертвами; оно всегда испрашивало благословения и согласия богов на великие предприятия. Выходило как будто, что многое зависало от жрецов, ибо всеми действиями распоряжалась религия; но в действительности Римская религия была служебным орудием в руках государства в достижении им своих государственных целей. Римская государственная религия не имеет смысла без Римского государства; она росла и развивалась в зависимости от развития государства. Варрон так и писал, что сначала было основано государство, а потом создалось государственное учреждение религиозного культа. Религия не имела без государства той самостоятельной жизни, задачи, отличающей ее от задачи государства, которую имеет Христианская религия. Она имела задачей оберегать материальные интересы государства. Каждый бог заведовал какой-либо стороной земной человеческой и государственной жизни; молитвы к богам заключали в себе только просьбы о материальных благах у каждого бога по его специальности, но нравственной стороны жизни и деятельности человека Римские боги не касались. Вопросами
— 38-
нравственности не занимался ни один бог. Никто из богов не предписывал и не внушал нравственных правил. Попечение о нравственности народа лежало на семье и государстве; без богов появилась и философская мораль. При отсутствии нравственных обязанностей перед богами Римляне ограничивали свои отношения к богам принесением жертв и даров, и у Римской государственной религии не могло быть никаких разногласий с государством.
Бердников говорит: «У Римской религии не было своих идеалов ни интеллектуальных, ни моральных, которые могли бы стать в разрез с видами и стремлениями государства и могли бы сделаться стеснительными для свободного роста последнего, не было своих особых интересов, в которых она могла бы столкнуться с интересами государства, не было особой миссии на земле, выполнение которой заставляло бы ее в чем-либо обособляться от государства. Римская государственная религия была поставщицей земных благ для Римского государства по его закону, за условленное вознаграждение. Государство имело с нею дело, потому что находило это выгодным для себя. Оно могло, свободно руководствуясь только своими интересами, ограничить свои отношения к ней. И оно это делало, когда находило возможным обойтись без ее услуг».
Все отношение основывалось на форме и точности внешних приемов исполнения обряда, а впоследствии стали отделываться пустой формой; иногда и обряд не совершали, а просто заявляли, что он совершен: так авгуры не наблюдали небо по правилам науки, а просто могли возвещать, что видели благоприятное предзнаменование. Государство через это облегчало свои обрядовые обязательства, а главное — могло себе обезпечить благоволение и согласие богов на все свои предприятия. Выходило, что не боги управляли волей римлян, а римляне волей богов. В конце Римской республики ауспиции потеряли даже вид благовидности и открыто стали игрушкой в руках политических партий.
Август Фабий Максим откровенно говорил: «Что бы ни делали для пользы государства, все делается при добрых ауспициях, а что было бы предложено во вред государству, того не дозволят ауспиции». Обращение с Сивиллиными книгами было также под влиянием политических расчетов; они также были средством для правительственных лиц влиять на ход общественных дел: ответы давались, применяясь к обстоятельствам, к положению политических дел, к общественному мнению.
— 39 —
Jus sacrum civile — составная часть государственного Римского права. Оно не есть самостоятельная область права.
Показателем отношения Римской религии к государству служит Римское священное право. Оно не было самостоятельной областью права по отношению к государственному праву, а совпадало с ним по содержанию и задаче. Право — это то, что признал таковым бог — fas, нарушение установленного порядка — нарушение воли богов — nefas. Однако, наряду с древними нормами, посвященными религии, оставшимися для патрициата, появились другие нормы правовых отношений под санкцией государства. Ради священного характера древние нормы ценились выше позднейших, и законное во всех отношениях называлось соответствующим jus fasque или divinum et humanum jus. Это fas, jus divinum no своему содержанию не отличалось от jus humanum, а только дополняло его. Это — то же самое право, но в древнейшей форме, право патрицианское в противоположность позднейшему, более свободному праву (confarreatio — coemptio, usus; arrogatio под наблюдением понтифекса — adoptio перед государственным чиновником). Характер священного права виден и из его составных частей — jus fetaile, jus augurum и jus pontificium. Jus fetiale регулировало обряды ведения международных сношений, ведения переговоров, объявления войны, заключения мира. Jus augurum регулировало совершение ауспиции во всех случаях государственной жизни и разсматривало возникавшие отсюда вопросы государственного права. Jus pontificium определяло отправление культа частного и общественного, которое соприкасалось с гражданским правом и судебным процессом; оно распоряжалось государственным календарем и через это влияло на течение государственной жизни. Священное право целиком входило в область гражданского права и не представляло особенной самостоятельной области права.
У Ульпиана священное право является составной частью государственного: Publicum jus est quod ad statum rei romanae spectat, privatum quod ad singulorum utilitatem. Publicum jus in sacris, in magistratibus consistit.*
* Публичное право касается положения дел общественных, а частное право — пользы отдельных лиц. Публичное право нормирует священнодействия, обязанности жрецов, чиновников.
Об участии права священного в праве частном не сказано, ибо частное право уже эмансипировалось в это время от священного почти совсем. Правоведение было сподручным делом для pontifex‘ов, ибо правоведом образованным мог считаться только тот, кто знал и право божественное и человеческое; сами законы надо было искать в священных книгах.
Знакомство с греческой философией дало толчок в области правоведения.
— 40 —
Jus divinum naturale по своему источнику связано с естественным правом, регулирующим человеческие отношения.
Греческая философия показала существование права с новым источником, права естественного. С точки зрения нового права человек имел известные права по своей природе. В силу него все люди свободны, и рабства нет; союз мужчины с женщиной, рождение и воспитание детей взаимные отношения родителей и детей подлежат ему; все люди на земли без различия происхождения и национальности составляют одно общество, управляемое одним общим Божественным законом. Это естественное родство налагает обязанности на отношения друг с другом: злой умысел, коварство, нажива через ущерб другому противны естественному праву. Но во всемирное земное общество входят и боги. И у всех людей есть чествование богов. Из этих естественных отношений человека к своим богам возникает естественное jus divinum. Так и естественное право, подобно положительному, разделяется на jus divinum с принципом religio и jus humanum с принципом aequitas. У jus divinum naturale другой источник, чем у jus sacrum civile; последнее установлено гражданами, a jus divinum naturale проистекает из естественного закона, данного природе высшей силой. Jus sacrum civile действует в пределах установившего его государства. Jus divinum naturale имеет силу во всем мире для всех людей. Jus sacrum civile, как человеческое учреждение, подлежит изменению, a jus divinum naturale — верховный божественный закон — должен оставаться неизменным. Jus divinum naturale выше jus sacrum civile и служит для него идеалом. Но естественное право покоится в природе человека, в его субъективном сознании и, потому, пока не формулировано в положительное право, не имеет обязательной силы положительного права и на деле ему уступает. Общее между jus sacrum civile и jus divinum naturale то, что и последнее не выделяет отношений человека к богам из отношения его к людям, и в естественном праве священное право так же нераздельно связано с правом человеческим по своему источнику, как и в положительном праве. Так священное право, служившее существенным выражением римского государственного культа, не составляло у римлян особой правовой области, имеющей особую задачу, проистекающую из особого источника. Какое же положение римское государство отводило служителям религии? Подобно всем другим римским чиновникам, служившим не для жалования, а чести ради, и жрецы служили ради чести.
— 41 —
Жречество в понимании римлян не есть служение, установленное богами.
Жречество у римлян не составляло особого служения, свыше установленного. У римлян право и обязанность совершать жертвоприношения были неразрывно связаны с imperium’ом. В частном быту жрецом был глава семейства, рода, коллегии, братства. В государственном быту естественным жрецом был глава государства. Полномочия умилостивлять богов от лица государства принадлежали представителям государственной власти. Жрецы были только помощниками государственных чиновников в деле умилостивления государственных богов, сведущими и опытными в делах особой важности. Жрецы не имели imperium’a, и, следовательно, не могли самостоятельно распоряжаться государственным культом. Они не могли и вступать в должность без помощи чиновника, обладающего imperium’ом.
Римская государственная религия не имеет самостоятельной задачи и управлением ее делами ведает государство.
У Римской государственной религии не было своей самостоятельной задачи, отдельной от задачи государства, и потому она не имела своей особой организации, подобной той, которую мы видим в Христианской Церкви. Помимо участия в гражданстве нельзя было получать доступа к участию в государственном культе; право участия в государственном культе было доступно только римским гражданам. Управление делами религии не отделялось от управления делами государства, интересам которого служила религия. Оно было в ведении и распоряжении государственных властей, как составная часть государственного управления. Право законодательства в делах религии принадлежало тем же властям, как и государственное законодательство. Государственный закон регулировал вместе с государственными делами и религиозные дела, Обычай не только регулировал житейские отношения, но и религиозные дела. Он был уставом при отправлении богослужения, учил богопочтению, руководил деятельностью pontifex‘ов. Что касается органов законодательства по делам религии, то таковые выступают по очереди по мере изменения органов законодательной власти: цари, народные комиссии, Сенат, Императоры. Последние, до Диоклетиана, издавали только постановления с силой закона, осуществляя свои права в различных формах: в эдиктах (общие распоряжения о том или другом вопросе), в рескриптах и посланиях (где они давали свои ответы на вопросы правительственных и частных лиц), в декретах (судебные решения), в мандатах (инструкции чиновникам). Они же издавали эдикты de ceremoniis pub
— 42 —
licis, о погребении тел, в пользу и против иудеев и христиан. Сенат давал разрешения на отлучку жрецов из Рима, на освобождение жены Фламина Юпитера от юридической власти мужа, распоряжался о всех отношениях кроме богослужебных, о праве убежища в храмах, о непринятии в число государственных богов Иисуса Христа, о коллегии гаруспексов. Правительственные полномочия в делах культа, как видно, принадлежали государственным властям, правившим и государственными делами. Попечение о делах религии прежде всего принадлежало высшему чиновнику римского государства — консулу, диктатору. Консул назначал празднества по особым случаям, принимал меры к умилостивлению богов и по поводу чудесных знамений, давал обеты за государство, совершал посвящения богам храмов, принимал меры в случае отступления от правил отечественных культов. Высший чиновник государства был стражем религии, не только государственного порядка. Иногда выбирались особые чиновники со специальными полномочиями в деле культа: диктаторы для устроения игр, для совершения нарочитого празднества, для закладки и постройки храмов, триумвиры для пересмотра жертвоприношений и даров, приносимых богам.
Римские республиканские чиновники управляли делами государства, но под верховным надзором Сената, который во время республики ведал всеми религиозными делами. Сенат заботился о поддержании государственного культа в чистоте и неповрежденности и принимал меры к устранению уклонения от отечественных обычаев. Он заботился о поддержании мира между государством и богами, он давал распоряжения о совершении обряда для умилостивления богов; только он мог справляться в Сивиллиных книгах о средствах умилостивления богов. Он назначал благодарственные молебствия, жертвоприношения, триумфы; он назначал средства на это. Никакая перемена в культе недопустима была без Сената. С развитием демократического направления в римском государстве народные собрания заявляли притязания и на верховенство в делах религии. Без согласия народа нельзя было дать обет, связывавший государство; народ разбирал жалобы на верховных pontifex‘ов; он по жалобе чиновника заставлял pontifex‘а совершать нужный обряд; он разбирал пререкания между органами религиозно-политической власти. Во время империи полномочия народа были перенесены на Сенат и на императора; между ними разделены правительственные полномочия и в делах религии; Сенат сообщал первосвященническое достоинство императору, назначал праздники и богомолья, когда того
— 43 —
требовали особые случаи, делал постановление о пополнении списка богов новыми богами.
Права Римских императоров в делах культа.
Императоры, совмещавшие в своем лице должности всех республиканских чиновников, а также pontifex‘а и других жрецов, пользовались естественно всеми их правами и исполняли их обязанности по отношению к культу. Они заботились о возстановлении запущенных храмов, принимали меры к поддержанию культа, к сохранению его в чистоте, к пресечению уклонений от него, делали распоряжения об умилостивлении богов, судили и наказывали весталок за нарушение целомудрия, пользовались правом назначать жрецов сверх штата по своему усмотрению, делали перемены в уставе богослужения, исправляли государственный календарь, учреждали новые празднества, вводили чествование новых богов с назначением особых жрецов, освобождали частных лиц от религиозных обязательств перед богами, были цензорами по изданию книг религиозного содержания. Во многих случаях императорами усвояются права, которые принадлежали de jure Сенату. По существу императоры действовали одни, хотя и через посредство Сената, утратившего фактическое значение республиканского времени: все важнейшие дела в Сенате начинались по инициативе императора и решались по его воле. Ближе к III веку все больше растет единоличное распоряжение императора делами государственной религии за счет Сената. Жрецы в управлении религиозными делами вообще не имели самостоятельной власти, но оказывали содействие государственным чиновникам: например, составляли устав богослужения при посвящении храма о положении и правах храма для занесения в книгу, помогали чиновникам произносить формулу при посвящении храма. Сенат запрашивал мнение жрецов (Коллегии pontifex‘ов, квиндецемвиров, авгуров), когда надо было умилостивлять богов, или возбуждался вопрос о постройке храма. Но ответы их имели юридическую силу только от утверждения Сената, а не от жрецов; раньше этого они и не приводились в исполнение. Жрецы, как сведущие люди, естественно пользовались уважением Сената и народа. Они лучше знали, чем обязано государство перед богами, не нарушен ли договор его с богами, чем утолить их гнев, как лучше согласить предположенный обряд с правилами отечественного культа, какой культ установить новому богу и т. д. Но Сенат и народ (а позже император) имели решающий голос во всех государственных делах, не исключая и религиозных. Сенат обычно утверждал постановления жрецов, но не в силу их обязанности так поступать,
— 44-
а потому, что жреческие коллегии согласовались с политикой Сената; в эти коллегии поползли лица испытанной государственной мудрости, прошедшие много государственных должностей. С появлением императорской власти роль жрецов еще более стушевалась; императоры замещали жреческие места по своему усмотрению, и распоряжались делами жреческих коллегий. Со времени императора Адриана была должность наместника коллегии pontifex‘ов, действовавшая именем императора, чтобы влияние императора не ослаблялось в его отсутствие. Влияние на дела прочих жрецов зависело от отношений к ним императора. Высшая жреческая должность верховного pontifex‘а стала необходимой принадлежностью императорского сана, составной частью императорских прерогатив. Началось это с учреждением должности наместника коллегии pontifex‘ов, поставившим верховного pontifex‘а отдельно от коллегии; решительно же выразилось в усвоении верховного понтификата обоим Августам в 257 году. Первосвященство сделалось принадлежностью императорского сана, потеряло свой местный римский характер и стало действовать во всей империи. Провинциальные наместники стали представителями не одной политической, но и религиозной власти императора.
Жрецам не принадлежало самостоятельное законодательство, их постановления не имели силы закона, хотя они и имели известное влияние на развитее священного права. Они имели jus respondendi в запутанных юридических делах и судья принимал их к руководству, хотя они и не имели обязательной силы. Понтифексы имели право изъяснять законы и помогать советами в юридической практике; особенно им принадлежало право разъяснять религиозные уставы и пополнять в них пробелы. Верховный pontifex имел jus edicendi — право издавать обязательные распоряжения относительно совершения обрядов; во время империи jus edicendi по должности верховного pontifex‘а принадлежало императору и послужило источником его распоряжений по религиозным делам. К нему же перешло и jus respondendi по религиозным вопросам, а у других жрецов это право оставалось в самой ограниченной степени.
Надзор за нравственностью в языческом Риме — обязанность государства и не дело религии.
Надзор за нравственностью народа лежал не на жрецах, а на правительственной, государственной и семейной власти. Нравственность была долгом гражданина, а не делом угождения богам. Mores patrum — совокупность правил, которых должен держаться хороший гражданин в отношении к богам, к семье, обществу и государству. Отступ
— 45 —
ление от них вызывало гнев богов, но не потому, чтобы это было грехом в смысле нарушения нравственного закона, а потому, что было нарушением правил общежития, освященного покровительством богов. Глава семьи был обязан следить за соблюдением mores patrum членами семьи и отвечал за это перед государством: его ведению подлежали не только семейные, но и политические или религиозные поступки членов семьи, Глава государства был блюстителем нравов народа. Императоры наблюдали сначала по должности цензоров на основании обычая предков, а потом по своему усмотрению. Суд по важнейшим религиозным преступлениям принадлежал государственным чиновникам.
Суд по религиозным преступлениям в языческом Риме принадлежал государству.
Жрецы помогали государственным властям своей опытностью в решении вопроса о том, совершено ли нарушение священных уставов, и чем может быть заглажено преступление, но сами жрецы не имели власти суда и расправы, за исключением верховного pontifex‘а. Он наказывал весталок за упущения по должности, за нецеломудренную жизнь и вообще за их проступки: в этом случае он действовал на основании домашнего суда, ибо он заступал по воле государства место родного отца, юридической власти которого подчинялись вообще незамужние женщины, неосвобожденные от этой власти. Понтифекс мог наказывать и фламинов. Но жрецы не пользовались особой подсудностью не только по обыкновенным преступлениям, но и по преступлениям против должности. Удаление жрецов от должности за неумение совершать жертвоприношение происходило под влиянием Сената, который заставлял слагать должности государственных чиновников; дисциплинарные взыскания верховного pontifex‘а на жрецов и на весталок подлежали обжалованию в Народное Собрание. Народное Собрание во время республики имело в религиозных делах право высшего решения. Государство карало религиозные преступления, ибо они влекли гнев богов-покровителей государства и могли нанести прямой ущерб государству; поэтому государство карало их, как преступления уголовные, насколько они угрожали его благосостоянию; без этого оно и не стало бы их наказывать.
Материальные средства для государственного богослужения в языческом Риме даются государством.
Материальные средства для совершения государственного богослужения доставлялись государством; содержание на счет государства — один из существенных признаков государственного культа: государственный бог и содержаться должен был на счет государства.
— 46-
Главным средством обезпечения были недвижимые имения. Предмет, назначенный в пользу бога, посвящался ему посредством особого священного юридического акта consecratio, после чего он выходил из гражданского оборота, становился exstrf commercium, не мог быть продан, отдан в частную собственность, отдан под залог, обложен сервитутом и т. д.; по отношению к священным предметам не имела места давность. Посвященное богу могло быть лишено священного характера через постановление власти, от которой исходило посвящение, т. е. Народного Собрания, Сената или императора по заявлению об уничтожении посвящения: тогда предмет терял свое религиозное значение и поступал в гражданский оборот. Res sacrae оставались государственным имуществом, но считались посвященными богам. Государство римское заведовало и управляло священным имуществом, священными зданиями наравне с прочими своими имуществами и через тех же чиновников. Оно через цензоров отдавало в аренду имения храмов и жреческих коллегий, отдавало подряды на постройку священных зданий, проверяло отчеты по постройкам, наблюдало через Эдилов за целостью и содержанием священных зданий. Жрецам же принадлежало в деле заведования и распоряжения священным имуществом только право ближайшего расходования сумм, поступивших в их кассу по распоряжениям и под контролем государственных чиновников. Если кем-либо нарушалось право священной собственности, то заботился о возстановлении права не храм или жреческая коллегия, а государство в лице своих цензоров, коллегия pontifex‘ов однако запрашивалась по вопросу, действительно ли было посвящено это место, и не уничтожено ли было посвящение впоследствии. При крайней нужде в материальных средствах государство обращалось к своим имуществам, отделенным на поддержание культа, и употребляло их на покрытие расходов по другим своим надобностям. Как собственность государства, назначенная для особых целей, священные имущества не подлежали государственному налогу. Под sacrum вообще разумелось посвященное богам от имени государства законной властью в установленной форме: частная и семейная святыня не считалась sacrum.
Резюме о положении
языческой государственной
религии в Риме.
Как конечный вывод надо принять, что римская государственная языческая религия не имела своей особой самостоятельной задачи, а служила целям и интересам государства. Римское священное право не составляло особой правовой области, а было
— 47 —
неразрывной составной частью римского государственного права. Исполнение долга государства по отношению к богам-покровителям составляло непременную обязанность и право государственных чиновников, а жрецы были только помощниками чиновников при совершении обрядов, ответственные за техническое исполнение обряда. По своей правительственной организации область культа не отделялась от организации государства, а составляла нераздельную часть государственного организма. Законодательство по делам культа, управление и суд о религиозных делах принадлежали государственным чиновникам с участием верховного pontifex‘а, который имел некоторую долю Imperium’a. Материальные средства, необходимые для поддержания государственного культа, доставлялись государством и были необходимой статьей расхода в государственном бюджете Рима. Государственная религия была religio civilis в собственном смысле. Таков был римско-языческий тип государственного положения религии, определившийся природой языческой религии с одной стороны, а с другой — складом Римского государства. Римская государственная религия совершенно забывала духовную сторону человека и покровительствовала всем его земным интересам; в последнем отношении не было потребности, о которой она бы не позаботилась; также и в отношении к государству: она участвовала во всех отправлениях его внутренней жизни. В доме она делалась домашней религией, в роде заботилась об интересах рода, в государстве была его слугой всюду, где нужна была ее помощь; она празднует его успехи, терпит с ним поражения, идет в плен вместе с ним и погибает вместе с ним. Государство же видит в этой религии принадлежность государственной жизни, и потому ведает ее законодательством, управлением и судом. Религия — слуга человеческого общежития и для государства стала орудием его собственных целей. В соответствии с положением императора в религии и титул его гласит: Тиверий Клавдий, цезарь Август, Германик pontifex maximus, трибун, консул.
Государство смотрело на религию, как на государственное учреждение и считало вправе ею распоряжаться. Этот взгляд пережил признание христианства государством и влиял на построение церковно-государственных отношений в Византии, а через нее и в России, хотя христианство не могло не вступить с ним в борьбу. Он совершенно не мирится с отношением христианства к человеческому общежитию. Христианство обращает взор к небесным благам человека, не заботясь о земных благах; оно призвано к спасению людей, а не к благоустроению их на земле. Оно имеет особую самостоятельную
— 48-
задачу и выполняет ее своими средствами. Ни в происхождении своем, ни в существовании Церковь Христова не зависит от государства как учреждение, установленное Самим Богом; она имела свой закон, управление и суд; ее природа требует независимости от других человеческих союзов во внутренних делах. Сливать Церковь в один организм с государством с подчинением Церкви государству, как это делает римско-языческий принцип, значит забывать существенную природу Церкви, требующую особого и самостоятельного во внутренних делах существования, и подчиняться языческой традиции. Христианская Церковь, поскольку она является видимым учреждением на земле, в государственном отношении может подчиняться государству и притязать на его защиту, но она не может отказаться от признания себя самостоятельной, независимой от государства организацией, и от права самостоятельно регулировать свою внутреннюю жизнь и самостоятельно выполнять свою просветительную и освящающую миссию. Ее призвание — не подчиняться во внутренних делах государству, а преображать жизнь мира сего, живущего по человеческим стихиям, по стихиям мира иного. Сама Византия, показывавшая живучесть языческих традиций, показала и то, что она не отказывалась от борьбы с этими традициями, и выдвинула другую идею — идею оцерковления государства. Но прежде еще Церковь должна была отстоять право на признание за собой положения, подобающего учреждению Божественному, с целями совершенно самостоятельными и средствами совершенно особыми.
Церковь Христианская,
как общество особое,
со своими целями, средствами,
независимое от государства.
Учение о Церкви Христовой, как о особом религиозном учреждении, и отношение ее к семье, обществу и государству должно основываться на Священном Писании и творениях Св. Отцов Церкви, из которых Иоанн Златоуст, наиболее занимавшийся вопросами о приложении истин Откровения к земной жизни, останавливает наибольшее внимание. Он для нас имеет тем большее значение, что он оказал преимущественное влияние на Никоновские воззрения.
Церковь явилась обществом, небывалым в истории древнего человечества: это было общество не от мира сего, происхождения Божественного, не человеческого. Сам Сын Божий его основал. Проповедники Слова Его, исполняя Его волю, не спрашивали на то разрешения государственных властей, а когда им запрещали проповедовать, они говорили, что Богу повиноваться надо более, нежели людям. Цель существования Церкви Божией не имеет ничего общего с назначением человеческих обществ. Церковь Божия не призвана обезпечивать земные блага, а
— 49 —
призвана продолжать начатое ее главой — Христом — дело спасения людей. Церковь Христова имеет свою организацию, закон и власть. Этот закон и организация уже предполагаются Божественным происхождением и особым назначением Церкви Христовой. Закон этот и дан Самим Основателем Церкви (Иак. 1:25, 2:8-11, 4:12; Рим. 3:27; Фил. 3:16-17, 4:9; 2 Тим. 1:13, 4:3; Евр. 7:12). Закон этот обнимает образ поведения и образ мыслей и душевных расположений. Он содержит в себе правила веры, правила христианского Богопочтения и Богослужения, правила христианской нравственности, правила церковного устройства, управления и суда. Закон христианский дан Самим Сыном Божиим во время Его земной жизни, потом разъяснен и дополнен Его учениками, лично слышавшими Его учение и получившими подробные наставления об устроении Церкви Божией на земле, и развит последующими пастырями Церкви.
Златоуст определяет Церковь так: Церковь есть общество верующих в Иисуса Христа, поставивших своей целью приготовление к жизни лучшей, безсмертной, нетленной. Ради этой высокой цели они (члены Христовой Церкви), презрев блага земной жизни, как временные и сами по себе ничтожные, ведут свою жизнь так, что, живя на земле, образуют из себя царство не от мира сего, а «государство небесное», гражданство Нового Иерусалима всех верующих во Христа. Что Церковь есть Царство не от мира сего, сказано во многих местах Писания (Иоанна 6:15; 17:16; 18:36; Деян. 1:6-7). Что Церковь имеет вселенский характер (Mф. 28:19; Марк. 16:15). Что Иисус Христос — Глава Церкви и верховный ее Пастырь (Ин. 10:14-16; Мф. 23:8; 28:18-20; Лук. 10:16; Евр. 3:1; 4:14; 5:5-10; 7:24; 8:6; 1 Петр. 5:4.).
«Христос есть Глава Церкви, глава естественно соединяет все члены, верно направляет их друг к другу и связывает их между собой» (Златоуст. Сл. III, 460).
«Как тело и глава составляют одного человека, так и Церковь и Христос… едино суть… Как наше тело есть нечто единое, хотя состоит из многих членов: так и в Церкви все мы составляем нечто единое, ибо, хотя она состоит из многих членов, но эти многие суть одно тело… Ибо все мы имеем одну и ту же главу и родились одинаковым крещением, все мы приступаем к одному и тому же таинству, вкушаем от одной и той же трапезы». (Беседа на 1 Кор. 11, 145-147).
Церковь управляется пастырями, получившими рукоположение от Св. Духа и действующими под его руководством.
Последователи христианской веры в стремлении своем с земли на небо и в заботах «прежде всего о душе», чтобы устроить жизнь свою на новых, установленных
— 50-
Христом и Апостолами началах, соединяются вместе в одно общество и составляют Церковь. «Разве Церковь стена? Церковь — во множестве верующих. Вот сколько твердых столпов, не железом связанных, но скрепленных верою» (Злат. на р. cл. II, 530-1). Церковью я называю не только место, но и нравы… Церковь — не стены и не кровля, но вера и жизнь» (там же, 468), — слова, которые неоднократно приводит в своем «Раззорении» Никон и проводит их в жизнь. Как руководимая Самим Богом, она ничем не может быть побеждена. «Изречение Владыки Апостолов оградило Церковь новым и необыкновенным способом ограждения. Не дерево и камни Он сложил, чтобы построить ее ограду; не проводил рва и извне не вколачивал свай и не воздвигал башен, чтобы обезопасить ее; но изрек только два слова: «На сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей» (Mф. 16:18). Вот стена, вот ограда, вот пристань и прибежище (Златоуст, Слово на разл. места в Свящ. Писании*
* Далее в тексте пометка: Злат. на р. м. Св. П.
II, 284). «Не смотри, что это слова, но это — слова Божии… Чему же ты удивляешься, если Тот, Кто словом утвердил небо, основал землю и тем же словом оградил Церковь, которая драгоценнее неба, земли и моря? (там же, 288). Вот потому-то нет ничего сильнее Церкви… Когда ты воюешь с Церковью, то победить тебе невозможно, потому что Бог сильнее всех, Бог утвердил, кто осмелится поколебать. Церковь сильнее неба: небо и земля прейдут, говорит Господь» (Сл. на р. сл. 1, 529; там же, 339). Многие гонения, испытанные Церковью, опровергают тех, которые предположили бы, что Церковь существует благодаря поддержке гражданской власти. «Что бы ты ни говорил, что Церковь стоит твердо по причине мира с царями, Бог попустил ей терпеть гонения тогда, когда она была меньше и, казалось, слабее; да познаешь из этого, что и нынешняя твердость ее зависит не от мира с царями, а от силы Божией» (Слово II, 548). «Если не веришь слову, верь делам. Сколько было тиранов, хотевших одолеть Церковь? И не одолели. А Церковь? Она сияет светлее солнца» (Сл. на р. сл. II, 530).
«Нет ничего равного Церкви… Сколько было нападавших на Церковь, и нападавшие сами погибли. А она взошла превыше небеси. Таково величие Церкви: когда нападают на нее, она выжидает, когда злоумышляют против нее, она преодолевает; когда оскорбляют ее, она становится светлее, получает раны и не падает от ран; подвергается волнам и не утопает; обуревается и не терпит кораблекрушения» (Сл. на р. сл. II, 470). «Христос мог не допустить, чтобы Церковь испытывала бедствия. Почему же Он допустил ? Потому что гораздо важнее допустить искушение и сделать, чтобы от них не
— 51-
происходило никакого зла, нежели не допустить их. Посему Он допустил все искушения, чтобы сделать ее опытнейшей (Сл. на р. сл. II, 284-285), чтобы она воздвигла себе славнейший трофей (Сл. на р. сл. II, 470). Непобедимость Церкви объясняется тем, что с ней Христос, ее Глава. Законы для нее установлены Богом и Учениками».
О церковном законе.
Проповедь апостолов есть Слово Божие (1 Сол. 2:13; 4:15; 2 Кор. 2:17), Откровение Божие (1 Гал. 1:11-12; Еф. 3:3-5); заповеди апостолов суть заповеди Господни (1 Сол. 4:2; 5:18; 1 Кор. 7:10-19; 14:37; 2 Петр. 2:21), переданный через апостолов (2 Петр. 3:2; Злат. на р. м. Св. П. II, 481, 492, 493, 501), и определения последующих пастырей Церкви имели также Божие происхождение и значение, потому что служат только раскрытием и дополнением тех основоположений, какие даны Церкви Самим Основателем Церкви и изданы по Божественному полномочию (Мф. 28:20; Лук. 10:16) и под руководством Святаго Духа, живущего в Церкви (Деян. 15:28). Вообще в Церкви Христианской, которая есть Дом Божий и Жилище Св. Духа, «Тело Христово, возглавляемое Единородным Сыном Божиим (не может ничего совершаться без воли Божией, не может быть другого закона, кроме Божественного. Bce заповеди, действующие в Церкви, называются Божественными» (Сл. на р. сл. II, 347-349; Злат. на Мф. 1, 364, 366; II, 380, 471. Злат. на Деян. II, 92; Злат. на 1 Кор. 1, 290; II, 299). Воля Божия — единственный первоисточник закона христианского, действующего в Церкви Христовой (1 Петр. 2:15-19; Еф. 1:9; 5:17; 6:6; Евр. 13:21; Мф. 7:21; Рим. 12:2; 1 Сол. 4:3; 5:18; Кол. 2:8-12; 1 Тим. 2:3-4; Тит. 1:14); другого источника церковных правил быть не может (Иак. 4:12; Злат. на Мф. 1, 14). Закон церковный отличен от закона человеческого не только по происхождению, но и по значению.
Закон церковный опирается не на материальную силу, а на нравственный авторитет, на сознание его Божественного происхождения, на необходимость его для спасения. Божественный закон, не имея материальной принудительности, еще более действителен для человека, ибо он усвояется всем существом человека и определяет его волю, так что здесь больше гарантий в его исполнении, чем при вынужденном подчинении государственному закону. Воля Божия для верующего всего выше, акты мучеников дают доказательства силы закона, опирающегося исключительно на религиозные убеждения.
— 52 —
Учение Иоанна Златоуста
о церковном законе.
Закон каждого общества указывает, как нужно жить, чтобы достигнуть цели, преследуемой обществом.
Златоуст спрашивает христиан, соблюдавших иудейские обычаи: «Что же? Ты христианин? Для чего же следуешь обычаям иудеев? Или ты иудей? Так зачем безпокоишь Церковь? Перс не соблюдает ли того, что ведется у персов? Варвар не следует ли обычаям варваров? Живущий в римском государстве не подчиняется ли нашему уставу? Как же ты думаешь спастись, уклоняясь к беззаконным иудейским обычаям?» (Слов. Ill, 532). «Здесь (в Церкви) единственно можно научиться не только тому, чем будешь ты после этой жизни и как будешь тогда жить, но и тому, как управлять настоящую жизнь. Этот дом есть духовная врачебница» (Беседа на Ин. 1, 31). «Ап. Павел требует от нас, чтобы мы.., вступив через крещение в Церковь, изменив прежние нравы, стали следовать новым правилам» (Беседа на Рим. 220). Эти правила — Божественные законы, ниспосланные для нашего спасения, научающие тому, что нужно для нашего спасения, содержащее в себе «учение совершенной жизни», «высшие правила жизни». Законы эти должны быть исполнены членами Церкви; только тогда возможны христианину достижения его целей, а за неисполнение законов он подлежит ответственности. Этим христианский «закон» отличается от христианского «совета». «Не одно и то же советовать и давать закон. Кто дает закон, тот желает, чтобы предписанное непременно было исполняемо, а кто советует, увещевает и представляет на волю слушающего избежать то, о чем говорит, тот делает слушателя властным принять и не принять» (Зл. на р. м. Св. П. II, 439). Заповедь «не приносить дара к алтарю, не примирившись прежде с братом своим» (Мф. 5:23-24), — повеление, так что неисполняющий этого необходимо подлежит наказанию. Когда же Господь говорить: аще хощеши.., продаждь имение твое и проч. (Мф. 19:21), то это — не повеление, ибо здесь Он предоставляет сказанное на волю слушателя… «исполняющаго венчаю, а иеисполняющаго не наказываю» (Беседа на Тит. 10).
«Законы, которые управляют Церковью, суть законы Божественные. И действительно, «Христос на все дал приличные законы» (Беседа на Рим. 549), Только тот закон, который исходит от Бога, должен быть принимаем Церковью. Приступая к толкованию Деяний Ап., Златоуст говорить: «Прежде всего надо узнать, кто написал эту книгу… человек или Бог ? Если человек, то мы отвергнем ее, потому что Господь говорить: не зовите себе учителя на эемле… (Мф. 23:8); а если Бог, то примем, потому что наше учение свыше, и такое достоинство этого зрелища — ничему не учиться от людей, но от Бога через
— 53-
людей» (Беседы на Деян. II. 235). «Все законы, по которым должна быть устроена жизнь Церкви, называются Божественными, ниспосланными с неба; законодатель их — Сам Бог. Многие законы вышли из уст апостолов: «Уста их были царскими сокровищницами, и заключавшими в себе сокровище исцелений; некоторые церковные законы представляют из себя «Апостольский закон» (Беседы на Деян. II, 235), «Апостольские уставы», Апостольские распоряжения, обычаи и законы, учреждения, правила». Однако апостолы не были законодателями в собственном смысле. Они были вестниками воли Божией, узаконяли только то, что повелено было Богом. «Они посланы были не умозаключения делать, но передавать, что вверено. Когда произносит что ни будь Владыка, служащие должны только принять Его слова, не разбираться и не растолковывать их сами, и апостолы были посланы для того, чтобы пересказать, что слышали, ничего не прибавляя к тому от себя» (Беседа на Рим. 18). «Поэтому, когда я говорю о Павле, что он преподает какой-либо закон, то разумею заповеди Самого же Христа, потому что Им была движима блаженная душа апостола» (Сл. III, 253). «Законы апостолов — законы Божественные. Поэтому, хотя многие апостолы передавали нам эти законы, но все они проповедовали нам эти законы, но все они проповедовали одно учение, так как один был художник, Дух Святый, приводившей в движение души их». Преемники апостолов по управлению Церковью разъяснили и развили в подробностях полученные от Иисуса Христа и от апостолов законы, сами составили правила относительно благоустройства. Постановления пастыря не определяют чего-либо нового по сравнению с законом Иисуса Христа и апостолов; они заключают в себе разъяснение того, что открыто Господом и Его учениками — Апостолами.
Законы, поставленные отцами Церкви, по существу своему суть законы Божественные, так как составлены они пастырями Церкви под руководством Св. Духа. Определения отцов Собора называются «законоположением Духа Святаго» (Беседа на Деян., II, 96).
Побуждение к исполнению Божественного закона иное, чем к исполнению гражданского закона, ибо здесь нет материального принуждения. Церковные законы требуют не только известного внешнего действия, но соответствующего настроения, мысли и воли. Церковь требует добровольного исполнения законов. Награда назначена не просто за дела, но за расположение; исполнение заповедей христианства возможно только при помощи Божией.
Пробуждением является сознание Божественности происхождения церковного закона; самое исполнение закона доставляет поэтому высшее душевное удовлетворение. Сознание, что Вездесущий и видящий Царь
-54-
присутствует при наших делах, побуждает также к исполнению закона; также побуждает и совершенство закона, как происходящего от Бога. Златоуст говорит: «Подумаем только о величии Бога, повелевающего и дающего закон, и получим достаточное наставление». «Когда Бог говорит, тогда не время умствовать, Бог сказал: не клянися. Это — закон царский. Постановивший знает основание закона. Он не запретил бы, если бы это не было полезно. Человеческие законы мы исполняем, а Божии законы будем ли попирать?» (I, 525). «Если кто немощен, пусть представит себе и награды» (Беседа на Ин. II, 525). Собственное сознание христианина приходит к необходимости исполнения церковных законов; отсюда и получается самопринуждение, которое оказывается сильнее принудительной материальной силы, действующей в гражданских законах, Действие церковной власти, надзирающей за христианином, не имеет принудительного характера и не стесняет свободы христианина. Нравственная принудительность собственно и возводит церковные нормы в самостоятельную область права. Бердников говорит: «Принудительность правовых норм, конечно, составляет необходимый признак понятия права, но не необходимо, чтобы эта принудительность была непременно материального характера. Для при знания за известными нормами правового значения существенно необходимо лишь то, чтобы они осуществляли задачу всякого права — охранение в указанных законом границах нравственного развитая человека от стеснения и посягательства со стороны других людей и обезпечение за ними благотворного влияния нравственно-общественной жизни. А какими мерами достигается эта задача — материально или нравственно-принудительными — это вопрос второстепенный. Поэтому и церковные нормы, несмотря на то, что они соблюдаются по свободному и разумному подчинению членов церковного союза установленному в нем порядку и, несмотря также на особый их источник, сравнительно с правом, истекающим от государства, по всей справедливости должны быть названы правовыми нормами, потому что ими также осуществляется задача права, как и нормами, исходящими от государства» (Бердников. Дополнение к краткому курсу церковного права, с. 302).*
* Мы не можем не отметить, что современная наука не считает вообще принуждение существенным элементом права; правовая норма призвана регулировать внешние отношения людей (этим церковно-правовая норма отличается от религиозных и нравственных норм) и гарантируется внешними силами или средствами, но среди гарантий права принуждение есть лишь одним из ее видов и не может отождествляться с нею самой. Физическое принуждение является даже самой слабой гарантией. Уже один тот факт, что небольшая Англия повелевает огромной Индией, а один монарх массой подданных, говорит за то, что не в физической силе, а в сознании, в культуре, традиционной морали, мировоззрении, т. е. в психических силах, основа и сила права (Zankoff. Le droit et I’Eglise, с. 74). Церковное право имеет свои специальные средства для осуществления своих норм в виде ограничения или отнятия благ, вытекающих из церковного общения. Отождествление понятия гарантии права с физической силой отвергается юридической наукой (Zankoff, там же. с. 72), перечисляет корифеев юридической науки, отвергающих взгляд некоторых представителей цивилистической науки, будто гарантия может состоять только в физическом принуждении. Он приводит имена Bierling, Binding, Iollinek, Stammeer Kreinz, Trtpel Gutherz.