РУССКИЙ ГОРОД XVII ВЕКА
После изгнания интервентов в русском государстве начинается активная строительная деятельность. Каменные здания возводят не только в столице, крупных торговых городах и богатых монастырях, их строят и в торгово-ремесленных посадах, расположенных подчас на отдаленных окраинах, в поместьях и селах. Складывается частично сохраненный до сих пор архитектурный облик Ярославля, Углича, Костромы, Устюга Великого, Соликамска, Каргополя и др. Ростовский кремль, возведенный митрополитом Ионою Сысоевичем, Новый Иерусалим патриарха Никона и другие многочисленные сооружения свидетельствуют о стремлении к созданию величественных архитектурных композиций. Большую роль играл Приказ каменных дел, деятельность которого возобновилась после Смутного времени. Уже в 1616 г. на посады была направлена грамота о том, чтобы выслать всех каменщиков и кирпичников в Москву для «государева дела». Далее последовали крупные работы по починке старых и постройке новых укреплений Можайска (1624-1626) и Вязьмы (1629-1634). Постепенно деятельность Приказа расширяется. В 1630-1640-х гг. его силами осуществляется строительство светских общественных зданий и храмов в Москве и провинции.
Большой интерес представляет градостроительство Москвы. В 1624-1625 гг. англичанин Христофор Галовей, совместно с Баженом Огурцовым, надстроил верх Спасской башни. Поставленная между «кустом» кремлевских соборов во главе со столпом Ивана Великого и собором Василия Блаженного, она теперь объединяла их в общую группу. Своими пропорциями и членениями, стремительным «посылом» ввысь, готическими элементами в убранстве завершения она органично вошла в круг кремлевских зданий, сделавшись одним из важнейших звеньев этого выдающегося ансамбля.
Быстрый рост Москвы заставил в 1672-1686 гг. предпринять надстройку остальных кремлевских башен. За исключением Никольской, они также получили каменные шатровые верхи. Особенно выделялись угловые башни, увенчанные стройными высокими шатрами. Башни, расположенные со стороны Москвы-реки, были покрыты более низкими шатрами-колпаками, не нарушившими своей формой общей панорамы многочисленных глав соборов, подымавшихся над дворцом и зданием Приказов (1683). Если Спасская башня занимала центр северо-восточного фасада Кремля, то Троицкая башня служила центром его западного фасада, выходившего в сторону
Неглинной. Подчеркивая значение Троицкой башни, мастер повторил в ее завершении ряд приемов, осуществленных при надстройке верха Спасской башни. Боровицкая башня также была надстроена; она получила ярусный верх с шатром, что выделило ее среди прочих кремлевских башен.
Одновременно заканчивалось строительство монастырей в черте Москвы. Еще в 1630-1640 гг. были надстроены башни Симонова монастыря. Все его башни получили каменные шатры, в том числе и башня «Дуло». Шатер последней своим размахом и многочисленными арочными окнами и «слухами» предвосхищает знаменитый шатер ротонды Ново-Иерусалимского собора.
Монастыри составляли добавочную военно-оборонительную линию города и являлись важнейшими архитектурными узлами Москвы. Помимо Китай-города, вокруг Кремля располагались монастыри с высокими колокольнями, шатрами храмов и башнями оград: Алексеевский, Крестовоздвиженский, Никитский, Георгиевский, Златоустовский и Ивановский. За ними располагались у ворот Белого или Царева города Страстной, Высоко-Петровский, Рождественский и Сретенский монастыри. Отдаленные рубежи были защищены наиболее сильными в военно-оборонительном отношении монастырями: Новодевичьим, Донским, Даниловым, Симоновым, Новоспасским, Андрониковым.
Основными строителями города являлись во второй половине XVII в. купцы, служилые и посадские люди. Они строили храмы, превращавшиеся, благодаря своей величине и убранству, в дополнительные архитектурные центры города. Помимо архитектурных приемов, рассчитанных на обозрение сооружений со сравнительно близкой точки зрения, применялись и такие, которые свидетельствовали о тонком расчете мастера на восприятие здания издали. Нередко церкви ставились на изгибе улицы. Благодаря этому, многоглавый храм или нарядная шатровая колокольня рисовались высоким причудливым островерхим силуэтом на фоне неба, одновременно замыкая перспективу улицы. Сохранившиеся планы русских городов XVII в. показывают, что их застройка зависела в значительной мере от топографических условий. Направление дорог, ведших к городу, наличие оврагов, склонов берегов рек и ручьев определяли естественное расселение. Чаще всего улицы размещались веерообразно, сходясь к проездным башням основной древней территории города или подводя к местному торгу. Таков в XVII в. план Переяславля Рязанского, Твери, Тулы и др. В конце XVII в. впервые появляется «регулярное» расположение улиц в виде правильной сетки, состоящей из параллельно идущих проездов, которые пересекаются под прямым углом (стрелецкие слободы Москвы — в Бутырках, а также переулки в районе Сретенки и т.д.).
В последней четверти XVII в. заметно увеличивается число жилых каменных построек. Двор (владение) боярина, служилого человека или торгового гостя занимал большой участок. Помимо жилых зданий, здесь помещался «огород», в котором росли фруктовые деревья. Вокруг всего владения (и со стороны улицы) высилась ограда. Через ворота вошедший попадал во внутренний двор, в глубине которого располагались каменные палаты или деревянные хоромы. Рядом с ними нередко стояла и церковь. Широкое крыльцо было обычно далеко вынесено. Вокруг двора размещались избы челяди и прочие хозяйственные постройки. Двор, имевший первоначально утилитарное назначение, с течением времени превратился в своеобразную парадную часть ансамбля, где происходили торжественные встречи гостей. Богатое декоративное убранство сосредоточивалось на фасадах, обращенных к улице. Особенно живописны были далеко выдвинутые вперед крыльца, то увенчанные обычным шатром, то надстроенные палатками-светлицами. Многие из сохранившихся зданий Гороховца, Калуги и других городов украшены ордерными деталями, встречающимися в архитектуре храмов. Нередко боярские семьи или купцы строили себе палаты и хоромы значительного размера (палаты Строгановых в Сольвычегодске, двор Скрипиных в Ярославле, двор Нарышкиных на Воздвиженке в Москве и др.). Самым крупным сооружением подобного рода является Ростовская митрополия. Ее сооружение началось в 1670-х гг., когда митрополит Иона Сысоевич, попавший в опалу в связи с устранением Никона, задумал воплотить архитектурную концепцию бывшего патриарха в величественном ансамбле своей резиденции.
Ростовский кремль объединял обширную усадьбу с множеством хозяйственных построек, окруженных высокими стенами с башнями и надвратными храмами. Вопреки традиции митрополичий собор находился вне стен кремля. Жилые покои митрополита своим фасадом выходили на оставленную свободной центральную площадь. С южной стороны к покоям непосредственно примыкает домовая церковь Спаса на Сенях и так называемые Белая и Крестовая палаты, а с запада расположена Красная палата. Здания Ростовской митрополии были расставлены так, что их можно было последовательно посетить, не выходя за пределы здания: все храмы, приемные палаты, жилые терема и хозяйственные помещения были объединены переходами, крытыми галереями-гульбищами, напоминающими кремлевские. План всей территории, охваченной стенами с одиннадцатью башнями, близок к прямоугольнику. Лишь южная стена имеет выступ, также украшенный башней.
Над воротами, сохранившими в своей планировке крепостные черты (проезд имел внутри ворот изгиб), ростовский митрополит воздвиг храмы. В их уборе применены традиционные аркатурно-колончатые пояса; торжественное «освященное пятиглавие» венчают надвратные храмы, высоко поднятые над более скромными объемами башен. Все богатство декоративного узорочья мастер сосредоточил на воротах у северной надвратной церкви Воскресения (1670) и западной — Иоанна Богослова (1683). Эти нарядные части ворот и галереи, словно драгоценные вставки, помещены между высокими цилиндрами стройных башен. Асимметрические сдвиги отдельных частей общей композиции усиливают живописные эффекты всего ансамбля.
В XVII в. строительные работы велись в Московском Кремле. В 1660-1670-х гг. был достроен и украшен резьбой и росписью дворец. Над западным дворцом, где располагались хоромы, построенные Дмитрием Самозванцем и царем Василием Шуйским, был устроен «верхний сад».
Центральное место дворцового ансамбля занимали Грановитая и Золотая палаты. Между ними располагалось Красное крыльцо и другие лестницы-всходы. Объединяющим звеном сделался храм Спаса за золотой решеткой (1677-1681), выстроенный Осипом Старцевым. Его многочисленные золотые главы на барабанах, украшенных голубовато-зелеными изразцами, усилили живописность силуэта дворца. Изразцовое убранство храма было выполнено мастером-монахом Ипполитом, работавшим ранее по украшению собора Ново-Иерусалимского монастыря.
Своеобразие Москвы как города и особенно ее Кремля вызвало восторженные отзывы современников, в том числе приезжих иностранцев. Сочетание красных стен Кремля с белыми соборами, с их золотыми главами, пестрая раскраска дворца и собора Василия Блаженного (собор был частично раскрашен во второй половине XVII в.), зеленые черепичные верхи башен и голубой
циферблат Спасских часов с золотыми цифрами, знаками зодиака и золотым же государственным гербом на шатре — все это, действительно, должно было производить сильное впечатление.
В 1668-1684 гг. при участии московского зодчего Дмитрия Старцева был сооружен каменный «город» в Архангельске. Своим планом, стенами, башнями он повторял известные в ту эпоху
образцы крепостей. Но с внутренней стороны его двухъярусные стены были превращены в лавки, открывавшиеся аркадой внутрь обширного двора, который служил в Архангельске местом торга. Оставалось лишь раскрыть аркады не вовнутрь, а наружу, превратив переставшую нести функции обороны каменную крепость в «город» — в гостиный двор. Это и было осуществлено в XVIII в. при постройке гостиного двора в Петербурге и других городах.
КАМЕННОЕ ЗОДЧЕСТВО ВТОРОЙ И ТРЕТЬЕЙ ЧЕТВЕРТИ XVII ВЕКА
Крупнейшим каменным светским зданием первой половины XVII в. был Теремной дворец Московского Кремля (1635-1636). Его авторами были Бажен Огурцов и Трефил Шарутин, в строительстве принимали участие Антип Константинов и Ларион Ушаков. Это трехэтажное здание с плоской крышей, поверх которой был поставлен «теремок» или «чердак», было выстроено на арочных подклетах XVI в. Фасад дворца украшен богатыми резными белокаменными наличниками, некогда расписанными яркими красками. Растительный орнамент покрывает сплошным узором наличники и большинство дворцовых порталов. Поэтажные карнизы, парапеты гульбищ, украшенные ширинками, и другие детали убранства дополняют красочный облик здания.
Теремной дворец господствовал над остальными дворцовыми постройками, выделяясь на фоне неба своей золотой кровлей, украшенной репьями, выполненными златописцем Иваном Осиповым в 1637 г. Два пояса лазурных изразцовых карнизов венчали верхние этажи дворца, гармонируя с красочной росписью наличников окон, среди которых заметно выделялся наличник окна палаты, где стоял царский трон. В палатах «травными» орнаментами были покрыты подоконники, гурты, распалубок сомкнутых сводов, подвески-кронштейны под пятами распалубок, порталы, изразцовые печи. Среди переплетающихся трав, цветов и плодов встречаются птицы, в частности геральдические орлы, звери, «личины» и прочий символический «убор».
Строительство каменных жилых и общественных зданий широко развертывается к 1650-м гг. В строительстве преобладал кирпич — новый, более дешевый материал. Большого совершенства достигала техника применения фигурного кирпича. Так, ворота Горицкого монастыря под Переславлем-Залесским, поражающие изощренностью своего «кружевного» кирпичного орнамента, выполнены всего лишь из восьми «стандартных» видов лекального кирпича. Широкое применение в строительстве получает железо, благодаря которому зодчие, соединяя противоположные стены железными связями, увеличивают пролеты сводов. К концу века широко начинает применяться стекло, дающее возможность изменить архитектуру наличника окна. Теперь его площадь сильно превышает раму-наличник, который превращается лишь в его обрамление.
Все более интересные приемы встречаются в обработке арок. Они принимают самые разнообразные формы — эллипсовидные, вытянутые и т.д., часто перебрасываются с более низкой опоры на более высокую, порождая ползучие арки. Зодчие широко применяют арки с висячими гирьками, создающими красивый внутренний силуэт пролета и загружающими арку не сверху, как обычно, а снизу.
Архитектура каменных церквей претерпевает сильнейшие изменения. Храм этого времени, как правило, состоит из основного помещения церкви, представляющего в плане более или менее правильный квадрат с трехчастной апсидой (к середине века основное помещение церкви обычно носит форму вытянутого в ширину прямоугольника). С запада к основному помещению примыкает сравнительно низкая одноэтажная трапезная с шатровой колокольней, заменяющей крыльцо-вход, крытый шатром. С севера и юга нередко располагаются приделы. Декоративное убранство сосредоточивается преимущественно на стенах храма, а также на крыльцах и колокольнях. Трапезная по своей отделке более проста и приближается к архитектуре каменных жилых зданий. Зодчие уделяют особое внимание венчающим частям постройки. Ярусы кокошников со сложным и богатым обрамлением, слуховые окна на колокольнях, тесно поставленное пятиглавие или исключительно нарядные декоративные шатры, железные ажурные кресты с узорными, удерживающими их цепями, богатое убранство барабанов глав и т.д. — все это усиливает живописность внешнего вида храма.
Наиболее ранними из сохранившихся храмов являются церкви Николы Надеина в Ярославле (1620-1621), Покрова в Рубцове, в Москве (1619-1626). Храм Николы Надеина — четырехстолпный, с двумя приделами по бокам, подклетом, открытыми галереями, узкими длинными окнами и внушительным пятиглавием. Московский храм имеет единое внутреннее пространство без столбов, световую главу на крещатом своде, завершение в виде пирамиды ярусных кокошников.
Декоративные принципы зодчества XVII в. нашли широкое применение в шатровых храмах. Выдающимся памятником такого типа является Успенская Дивная церковь Алексеевского монастыря в Угличе (1628). Здесь была достигнута наиболее острая выразительность всего архитектурного облика и силуэта здания. Детали архитектурного убранства — наличники окон, тяги на апсидах, обработка четвериков боковых приделов — обнаруживают влияние XVI в. Зато форма высоких и стройных шатров, увенчанных вытянутыми барабанами глав, говорит об усилении декоративного начала. Заостренная форма шатров подчеркнута типичными плоскими тягами-лопатками на ребрах граней шатра.
Узорочье храмов XVII в. определило и пластическую разработку общей композиции. Храм села Медведкова под Москвой выстроил в своей усадьбе князь Д.М. Пожарский (вторая четверть XVII в.). Низкий, несколько вытянутый в ширину четверик украшен по углам четырьмя декоративными главами и трехъярусной пирамидой кокошников. Над ней поднимается сравнительно низкий восьмерик, служащий основанием высокому стройному шатру. Основание шатра, как и основание его главы, также украшено рядами кокошников. Трехчастный алтарь с выступающей вперед нижней частью, боковые приделы, открытые некогда галереи-гульбища, восьмигранные глухие боковые главы создают живописную, хорошо скомпонованную стройную пирамиду. Стремительный подъем шатра усилен его высотой, которая равна общей высоте нижней части храма.
Несколько особняком стоит один из наиболее своеобразных каменных шатровых храмов XVII в. — церковь Зосимы и Савватия в Троице-Сергиевом монастыре (1637). В его композиции находит свое отражение один из распространеннейших приемов деревянного зодчества, когда по сторонам сеней с их пышным, обычно шатровым крыльцом ставились две клети. Шатровый храм играет здесь роль такого крыльца. Его декоративные свойства подчеркнуты простой, даже несколько суровой обработкой больничных палат, примыкающих с двух сторон.
Наиболее декоративным и выразительным является шатер храма в селе Острове (1646), возведенный на башнеобразном крещатом основании XVI в. Восьмерик центрального шатра украшен в основании четырехъярусной пирамидой кокошников, которые превосходно здесь использованы для достижения композиционного единства. В отличие от полукруглых спокойных кокошников приделов, кокошники шатра имеют килевидное очертание, что усиливает устремленность вверх центрального столпа храма. В основании шатра также расположены три ряда кокошников. Зодчий, надстроивший церковь в селе Острове, достиг исключительной слитности разновременных частей, умело объединив сложный по композиции основной объем храма со столь же сложным его завершением.
Двойные и тройные шатры появляются в архитектуре Москвы и других городов в 1640-х гг., ставятся на воротах монастырей — Ферапонтова (1649-1650), Суздальского, Рождественского и др. Храм Иоанно-Предтеченского монастыря в Вязьме (1637) имел пятишатровое завершение.
К вытянутому с юга на север основному храму, увенчанному богато убранными тремя стройными шатрами, примыкали приделы, заканчивавшиеся также шатрами. Эти приемы блестяще развивают строители московского храма Рождества Богородицы в Путинках. Он состоит из двух увенчанных шатрами церковных помещений и шатровой же колокольни. Главный храм в честь Рождества
Богородицы образует в плане правильный квадрат. Однако в объеме он состоит из двух поперечно-ориентированных частей — собственно храма и трехчастного алтаря. По высоте и объему алтарь составляет лишь третью часть храма. Благодаря такому поперечному построению всего храма, количество завершающих его кокошников не одинаково. На длинных сторонах их по пяти в ряду, на коротких — по три. Вертикальное членение осуществлено при помощи плоских пилястров.
Широкий пояс-карниз раскрепован соответственно размещению пяти декоративных кокошников. Этим приемом подчеркивается ритм кокошников, которые в храмовой архитектуре XVII в. имеют большое значение.
Выдающимся сооружением начала второй четверти XVII в. является Казанский собор, выстроенный на Красной площади в Москве (1636) князем Д.М. Пожарским. Здание сравнительно небольших размеров поражало монументальностью своего общего вида, богатством и тщательностью выполнения декоративных деталей, затейливостью завершения в виде многоярусной пирамиды кокошников.
Наиболее значительным памятником московской архитектуры второй четверти XVII в. является церковь Троицы в Никитниках. Она была построена богатым купцом Григорием Никитниковым, выходцем из Ярославля, в 1628-1653 гг. Церковь расположена на небольшом холме и выходит южным фасадом в переулок. Особенность местоположения определила ориентацию входного крыльца в сторону переулка, что, в свою очередь, вызвало сдвиг колокольни к северо-западному углу здания. Благодаря этому создавалась асимметричная «хоромная» живописная композиция. Храм, его приделы, шатровое крыльцо, терраса-гульбище и колокольня то сливаются в компактную группу, устремленную вверх своими многочисленными и разнообразными многочисленными главами, то словно расходятся, напоминая широко раскинутые отдельные, не связанные одна с другой постройки русского богатого двора. Связь между частями сказывается во взаимном соподчинении высоких и низких частей здания, в декоративных мотивах. Помимо двух самостоятельных приделов, занявших традиционное место по сторонам главного, пятиглавого храма, в никитниковской церкви появились две небольшие трапезные палаты, галерея-притвор и несколько небольших хозяйственных помещений. Все это усилило светское начало в архитектуре здания.
Архитектура храма может служить примером исключительного по богатству узорочья.
Столбы, перехваченные профилированными поясками, арки с висячими гирьками, ярусы кокошников, шатер, покрытый вертикальными полукруглыми гуртами и прорезанный слуховыми окнами, — все свидетельствует о стремлении зодчего достигнуть максимальной декоративности. Арки с узорными гирьками украшают арочные окна гульбища галереи. Их пролеты сильно увеличены, дуги же теряет свое напряжение, как бы растягиваются, стремясь к эллиптическим очертаниям.
С неменьшей изощренностью украшаются стены основного храма и его приделов. Храм членится на три вертикальных деления, однако вместо обычных плоских лопаток XVI в. применены массивные полукруглые парные столбы-колонны, использованные для усиления светотеневой игры фасада. На колонки ложится пояс-антаблемент, богато украшенный изразцами, ширинками с сердцевидной серединой, зубчиками и многообломным карнизом. Такой пояс-антаблемент, имеющий прообразом соответствующую деталь старого собора Донского монастыря 1593 г., становится характерной декоративной деталью русского храма XVII столетия.
Не менее совершенны и одновременно сложны наличники окон никитниковской церкви. Особенно богат ими южный фасад, выходящий в сторону переулка. От окон подклета к окнам второго света храма идет нарастание декоративных форм. Все сложнее, все узорнее становятся наличники, близкие к наличникам Теремного дворца. Простые фронтончики сменяются арочным завершением, внутренняя сторона которого вырезана полукруглыми фестонами. Белокаменная резьба с «фряжскими травами» сильно вытянутого вверх наличника сменяется мелкопрофилированными деталями. Наличник опирается на пилястры, состоящие из отдельных декоративных балясинок — так называемого «штучного набора» — мотива, получившего вскоре самое широкое распространение как в церковном, так и в гражданском зодчестве. Красно-белая окраска, зеленые изразцы и золото крестов еще более усиливают живописность храма.
Внутри храма связь пространства каждого из помещений с соседними частями здания выражена слабо. Трапезная, сам храм, алтарь, приделы напоминают небольшие палаты жилого здания, чему способствует отсутствие столпов. Иконостас, подымающийся вплоть до сводов, совершенно обособил алтарь. Своды в основном коробовые или сомкнутые, как в гражданских постройках. Лишь главный храм сохранил световую главу в центре.
В Великом Устюге торговым «гостем» Никифором Ревякиным был возведен Вознесенский храм (1648). Многообъемная композиция восьмипрестольного, пятиглавого, стоящего на подклете храма при обилии глав, арок и прочих декоративных деталей необычайно живописна.
В 1642-1648 гг. в Муроме был выстроен Троицкий монастырь. Колокольня, надвратная церковь и собор монастыря снизу доверху украшены необычайно пышным и редким по изобретательности «штучным набором», богатыми и сложными наличниками, ширинками, короткими столбами-колонками с перехватами и бусинами, сочными формами кокошников различного рисунка и т.д. Сказочный облик ансамблю придает сочетание шатровых завершений надвратного храма, колокольни и оригинального крыльца, многочисленных глав.
Декоративное начало все сильнее и сильнее проявлялось в архитектуре монастырей XVII в. Из суровых крепостей они превращались в богато разукрашенный архитектурный ансамбль.
В Троице-Макарьевском монастыре в Калязине новые стены и башни были построены
в 1633-1648 гг. Марком и Иваном Шарутиными. Главным фасадом монастырь был обращен к городу. Здесь располагались въездные ворота с надвратной церковью, на стенах которой были помещены белокаменные доски с именами зодчих. Часть южной крепостной стены, к которой изнутри монастыря примыкало предназначавшееся для царских приездов здание XVI в., была обработана снаружи декоративной аркадой. В ее арках находились узкие высокие окна в нишах. Крепостная стена, сливаясь с жилыми зданиями, становилась одним из фасадов последних и тем самым теряла свой военно-оборонительный характер.
В Троице-Сергиевой обители, сильно пострадавшей во время осады 1608-1610 гг., в 1620-1640-х гг. были надложены монастырские стены, заново перестроены башни. Они были покрыты снаружи значительным количеством всевозможных поясков, тяг, столбиков, лопаток и других деталей, одетых на башни словно своеобразный убор.
Во второй половине XVII в. каменное зодчество вступает в период наивысшего расцвета.
Основные типы светского и церковного зодчества достигают редкой законченности. Конструкция сводов получает свои окончательные решения; более того, зодчие находят и новые формы в этой области. Декоративные элементы русского каменного зодчества приобретают предельную выразительность.
Одним из первых общественных сооружений второй половины XVII в. было здание Патриаршего двора в Московском Кремле (начато в 1643 г.; строителем вначале был Д.Л. Охлебинин,
завершил постройку А. Мокеев, освящено в 1655 г.). Патриарший двор представляет собой большой комплекс жилых палат с примыкающим к нему помещением церкви Двенадцати апостолов. Зодчий, соорудивший патриарший двор, решил его почти единым блоком и обработал фасад колончатым поясом. Этот мотив был заимствован из архитектурного убранства, расположенного напротив Успенского собора. Достопримечательностью здания является огромный сводчатый зал — Крестовая палата (13 х 19 м). Лишенная обычных столбов, она была перекрыта сомкнутым сводом. Масштаб, характер убранства, смелость конструктивного решения — все подчеркивало общественное назначение зала.
В 1683 г. было закончено здание Земских приказов, занявшее южный край холма Московского Кремля. Приказы явились одним из самых больших зданий общественно-административного характера. Они представляли собой ряд отдельных построек, расположенных на общем подклете. Далеко вынесенные крыльца с лестницами-всходами вели к палатам. Их архитектурная обработка отличалась большой сдержанностью. Карнизы и наличники с фронтончиками служили единственными элементами убранства. Покрытие каждого здания в отдельности усиливало сходство с порознь крытыми палатами жилого дома.
В 1641-1644 гг. в Китай-городе на Ильинке осуществлена постройка Гостиного двора. Здание занимало почти ту же территорию, что и ныне существующее. Гостиный двор был со всех сторон окружен высокими стенами крепостного типа с примыкающими изнутри лавками, на углах стояли круглые башни. На Варварку и Ильинку выходили богато декорированные ворота. Архитектурное решение Гостиного двора определило строительство позднейших государственных торгово-промышленных предприятий (Гостиный двор в Архангельске, кадашевский Хамовный двор,
1658-1661, зодчие А. Корольков и Д. Охлебинин, и др.).
Крупными общественными светскими сооружениями были монастырские трапезные, постройка которых возобновилась с середины XVII в. Особенно Значительны трапезные Валдайского и Крестного монастырей, возведенные зодчим А. Мокеевым по заказу патриарха Никона.
Основной частью трапезной Валдайского монастыря является огромная трапезная палата (16,6 х 25,2 м). Ее своды держатся на одном мощном столбе (площадь сечения — 2,6 х 3,5 м). Зодчий раздвинул стены, поднял и словно растянул своды, подчеркнув динамизм их линий. Поражает своей мощью огромный прямоугольный столб, который как бы выбрасывает из себя могучий, низко разлетающийся веер громадных кривых плоскостей сомкнутого свода. Большие окна с глубокими и широко развернутыми откосами еще больше подчеркивали монументальное впечатление, создаваемое архитектурой трапезной. А. Мокеев был выдающимся зодчим-строителем. Недаром патриарх Никон, увидев оконченную трапезную, сказал: «Красна в строении зрится». Ее более скромным повторением можно считать трапезную Крестного монастыря на Кий-острове Белого моря.
В середине XVII в. постройка жилых каменных домов принимает широкие размеры. Дом дьяка Аверкия Кириллова на Берсеневской набережной в Москве (1657) стоял в центре довольно обширной усадьбы. В сторону реки выходили хозяйственные помещения и жилье дворни. Палаты связывались с церковью переходом на арках, что было весьма распространено в русском зодчестве того времени. Трехэтажное здание палат было, по-видимому, покрыто различными по высоте и форме крышами. Можно предположить, что оно имело два входа, из которых боковой считался главным («красное крыльцо»). Центральным звеном общей композиции плана является «крестовая палата». Вокруг нее группируются остальные палаты, перекрытые сомкнутыми с распалубками сводами, но внутренняя пространственная связь одних помещений с другими отсутствует.
К жилому помещению другого типа принадлежат дом Иванова и архиерейский дом (1690) в Ярославле. Как тот, так и другой покрыты одной общей для всего сооружения крышей. Удобство такого планового решения сделали его очень популярными в строительстве монастырских келий (Александров, Солотчинский и другие монастыри). Каждая «секция», состоящая из сеней и двух жилых палат по их сторонам, повторялась много раз, благодаря чему фасад решался ритмично. Там и здесь сени являются основной парадной частью дома, служащей для деловых и торжественных праздничных приемов. Особенно велика роль внешнего убранства — наличников и карнизов, создающих впечатление нарядности и праздничности.
Среди жилых зданий XVII в. выделяется настоятельский корпус Сийского монастыря (1685). Композиция фасада определяется ритмичным расположением окон, применением широких пилястров, простых карнизов-полочек и т.д. Особенно интересен торцовый фасад здания, где, несмотря на ярко выраженный массивный характер каменного сооружения, ясно дают о себе знать отзвуки форм больших северных деревянных построек с их монументальными фронтонами и незначительными по размеру окнами. Наружные откосы окон превосходно выявляют пластику этого
простого, но внушительного здания, служа одновременно дополнительными элементами его архитектурного убранства.
Ряд энергичных мер, призванных ослабить светское начало в храмовой архитектуре, предпринял патриарх Никон. Главным образцом, к которому он считал необходимым вернуть зодчество, был московский Успенский собор. Другим образцом служил Соловецкий монастырь. Особенно заметно это сказалось в постройках Сийского монастыря (1640-е гг.). Колокольня-храм (1644) монастыря, окруженная галереей-гульбищем, напоминает древние храмы Москвы и Новгорода. Каждый из четырех фасадов колокольни заканчивается вверху тремя пролетами звона, перекрытыми сравнительно отлогим фронтоном. Все здание увенчивается широким, низким восьмериком, каждая грань которого также имеет арочный пролет для звона. Над восьмериком высится деревянный шатер с главой. Пропорции произведения, умело примененные карнизы и горизонтальные тяги свидетельствуют о еще живых традициях зодчества XVI в.
Валдайский Иверский монастырь — первый из построенных патриархом. По мысли Никона, внутреннее пространство монастыря должно было отличаться широтой и свободой расстановки его зданий. Строительство началось весной 1653 г. Автором монастырских построек был до того совершенно неизвестный каменных дел подмастерье калязинского Троицкого Макарьевского монастыря Аверкий Мокеев. В Валдайском монастыре А. Мокеев выстроил собор (1655-1658), трапезную (1656-1658), а также кельи-палаты Никона. Им была начата и колокольня, окончание которой относится к 1666 г.
Монастырь расположен на Валдайском озере. Создавая общий план, строители исходили из особенностей выбранного для постройки слегка холмистого острова. Основные монастырские здания образуют величественную и в то же время живописную группу. Среди крупных, свободно расставленных зданий, их куполов и шатров высится массивный собор, подчиняющий и «собирающий» всю группу сооружений. В планировке монастыря осуществлены некоторые новые приемы: внутренняя монастырская площадь значительно вытянулась в длину перед западным
фасадом собора. Удлиненный объем трапезной, расположенной слева, подчеркивал ее направленность в сторону собора. Его ведущее значение подчеркивают стоящие по бокам площади трапезный храм и колокольня. Однако расположение монастырских строений не было подчинено строго геометрической схеме: собор и трапезная рассчитаны на обозрение не с фронтальной точки зрения, а слегка под углом.
Собор, увенчанный могучим пятиглавием, представляет собой внушительное по размеру здание с шестью внутренними столпами. Его опоясывает, включая и апсиды, сравнительно низкая крытая паперть-галерея. Она имеет перед северным и южным входами в собор двухэтажные башни, умело вписанные в общую композицию. Западный вход также выделен выступающим вперед крытым отдельным крыльцом, увенчанным деревянной двухъярусной башнеобразной надстройкой с главкой. Благодаря такому решению, Мокеев достиг двойной цели: с одной стороны, более низкая и более детально разработанная паперть подчеркивает грандиозный масштаб собора, с другой, вследствие наличия башенок и крыльца, — создается живописная игра архитектурных объемов. Относительно правильная геометрическая расстановка башенок и решение аркад крытой паперти вокруг могучего пятиглавого собора заставляют видеть здесь воздействие композиционного построения храма Василия Блаженного. Зодчий прекрасно понимал роль архитектурной детали и с большим умением пользовался ею. Например, весьма удачно было им разработано архитектурное убранство крытой паперти Валдайского собора. Парные арочные окна, отделенные одно от другого широкими и сильными лопатками, были заключены в относительно сложно профилированные широкие архивольты, напоминавшие своей формой арки подклета.
Окна собора огромны — это самый ранний пример столь значительных по размеру оконных проемов, неизвестных до того в русском зодчестве. Они лишены каких-либо наличников. Особое значение окон в общем строе художественного образа храма, в первую очередь, обусловлено применением широких наружных откосов, сильно развернутых навстречу окружающему пространству и свету, что усиливает выразительность архитектурных форм. В этом приеме видно умение зодчего пользоваться крупными архитектурно-пространственными формами. Форма граненых барабанов глав навеяна образцами деревянного зодчества.
Не менее сильное впечатление производит собор внутри. Столпы здесь расставлены широко и своей массой не затесняют внутреннего пространства. Согласно древней традиции, амвон вынесен под центральный купол, что делает солею необычайно широкой и просторной. Огромные окна превосходно освещают весь собор, не оставляя ни одного угла затемненным. К внутреннему убранству Валдайского собора были привлечены белорусские резчики. Резной деревянный иконостас, клиросы и в особенности великолепные резные, со сквозными прорезями дубовые двери свидетельствовали об использовании здесь в декоративном убранстве ордерных форм и декоративных приемов западноевропейского барокко, которые умело сочетались с исконно русскими орнаментальными мотивами.
Вторым монастырем, выстроенным Никоном, был Крестный. Он расположен на Кий-острове в Онежской губе Белого моря. Каменные монастырские постройки были возведены Никоном в 1660 г. в течение одного лета, когда опальный патриарх пробыл на Кий-острове почти год. В это время были выстроены собор, колокольня, трапезная с примыкающим к ней храмом (оставшимся недостроенным) и надкладезная церковка с кельей патриарха. Сильно пересеченный рельеф местности заставил зодчего подойти к решению монастырского ансамбля иначе, чем это было сделано на Валдае. Монастырские здания образуют тесную нарастающую пирамидальную группу, вершина которой была увенчана трехглавым собором. Обработка фасада трапезной, обращенного к городу и в сторону пристани, свидетельствует о том, что зодчий рассчитывал на определенную точку зрения при восприятии ансамбля.
Своеобразие архитектурных черт Крестного монастыря во многом зависит от примененного здесь материала — глыб гранита, промежутки между которыми заполнены более мелкими гранитными же обломками либо кирпичом. Белый камень использован лишь в наиболее ответственных частях — в карнизах и в обработке апсид, обращенных в сторону внутримонастырской площади. Своды повсюду кирпичные, выложены в толщину одного кирпича, что указывает на мастерство зодчего. А. Мокеев отбросил в возведенных им зданиях на Кий-острове и без того весьма скупое в его творчестве архитектурное убранство. Особенно заметно это в соборе — первом здании русского зодчества XVII в., где отсутствуют закомары-кокошники. Собор представляет собой сравнительно правильный куб, стены которого слегка наклонены внутрь. Подчеркивая значение объема храма, А. Мокеев непомерно увеличил ширину и детали порталов. Окна средней величины, являющейся в условиях севера все же значительной деталью, обрамлены простыми наличниками, с применением ордерных деталей, колонок и т.д.
Собор Крестного монастыря увенчивали три мощные главы. По-видимому, такая композиция была вызвана желанием облегчить западные столпы, несущие тяжесть значительных по размеру хор. Отсутствие кокошников в завершении, прямая четырехскатная кровля, подчеркивающая своей горизонталью массив собора, и могучее трехглавие — все это указывает на желание зодчего создать монументальное произведение. Эти же черты наблюдаются и во внутреннем архитектурно-пространственном решении собора. Несмотря на свой сравнительно небольшой размер, храм имеет четыре столпа. Хоры с двумя глухими приделами по бокам восходят к традициям глубокой древности. Техника постройки здания безупречна. Архитектурные линии столпов, крестовых и
коробовых сводов необычайно четки и ясны.
Если Валдайский и Крестный монастыри являлись произведениями, в которых Никон пытался возродить монументальные традиции зодчества XVI в., то в последней своей постройке — в Ново-Иерусалимском монастыре — он широко использовал пышную декоративность современной ему русской архитектуры. На освящении 18 октября 1657 г. деревянного храма в селе Воскресенском, купленном в вотчину Иверского Валдайского монастыря, царь Алексей Михайлович сказал: «Место сие понеже прекрасно, подобно Иерусалиму». Эти слова дали повод патриарху Никону
построить в одном из живописных мест Подмосковья свой наиболее грандиозный и оригинальный по замыслу монастырь, названный Ново-Иерусалимским. По мысли патриарха, главный собор
монастыря должен был в основных своих чертах воспроизвести храм Гроба Господня в Иерусалиме. Эта идея не была нова. Никон мог заинтересоваться архитектурой иерусалимского здания еще в 1649 г., когда, будучи архимандритом Новоспасского монастыря, получил от иерусалимского патриарха Паисия модель Иерусалимского храма. При постройке собора в Новом Иерусалиме
была использована книга Бернардино Амико с чертежами Иерусалимского храма, сравнительно точно передававшие натуру. Однако Иерусалимский храм XII в. должен был показаться Никону слишком простым и мало выразительным. Поэтому зодчий, строивший храм на Истре, упростил план собора, отбросив ряд подсобных и хозяйственных помещений, но зато увеличил количество приделов, доведя их общее число до 29 (против 14 в оригинале), что соответствовало русской
многопридельности XVII в. (первоначально их предполагалось даже 365 — по числу дней в году). Полукруглый обход вокруг ротонды Гроба Господня был сужен, причем была нарушена его правильная концентрическая форма. Иконостасы восточных приделов и облицовка так называемой кувуклии (часовни), стоявшей в центре ротонды, были выполнены из многоцветных изразцов. Их основная сине-зеленая гамма оттенялась белой окраской стен, слегка затертых тонким слоем штукатурки. Снаружи собор был также богато украшен изразцами. Наличники, порталы, завершающие стены пояса-карнизы, вплоть до облицовки шатра, сияли изразцами ярких цветных сочетаний.
В отличие от прежних декоративных деталей, выполнявшихся обычно в кирпиче, в красных или зеленых одноцветных изразцах, убранство Ново-Иерусалимского собора состояло из поливных многоцветных изразцов, необычайно усиливших декоративность и художественную выразительность здания.
Отличие богатого полихромного убранства Ново-Иерусалимского собора заключалось в том, что здесь цветной изразец не являлся локальной вставкой, подчеркивавшей лишь наиболее важные архитектурные детали сооружения, а подчинял себе весь его архитектурно-декоративный строй. Тем самым полихромные изразцы сделались главенствующим элементом декорации храма. Их яркая многоцветность, блестящие и переливающиеся разнообразные краски были настолько привлекательными, что отныне они не раз использовались зодчими для украшения зданий. Среди мастеров «ценинной хитрости» (т.е. архитектурной керамики) должны быть названы: Петр Иванов-Заборский — главный художник, Игнатий Максимов, Степан Иванов Полубес и др. Все они — белорусы из Копоса, Мстиславля и других городов. В своих рисунках они пользовались и западноевропейскими иллюстрированными книгами, которые позднее, после ссылки Никона, были взяты в Оружейную палату и служили тем же целям при украшении дворца в Коломенском. Однако
названные мастера не просто копировали заимствованные образцы, а подвергали их значительной переработке. Ордерные детали — колонны, антаблементы и другие части — превратились в типично русские элементы декоративного убранства. Фриз не только занял место архитрава, но был повторен в отдельных местах, как указывалось выше, дважды. Значительное место в убранстве храма заняли крылатые головы херувимов, выполненные также в технике поливных изразцов. Впервые были применены изразцовые же наличники с коринфскими колонками по сторонам окна. Верх этих окон получил прихотливое декоративное завершение в виде острых по силуэту закрученных картушей и спиралей.
Помимо Ново-Иерусалимского монастыря, Никон, как говорилось выше, закончил постройку церкви Двенадцати апостолов в Кремле и прилегающих к ней палат, начатых еще при патриархе Иосифе. Никон же завершил в 1650-1651 гг. строительство собора Новоспасского монастыря в
Москве и другие постройки. Монастырское строительство патриарха Никона представляет собой интересную попытку вернуть церковному зодчеству его былой монументальный размах.
Светский характер архитектуры в еще большей мере сказался в постройке многочисленных провинциальных монастырей. Сооружая их, зодчие переносят свое внимание с соборов и внутримонастырских зданий на внешние постройки монастыря — на его ограду, башни, надвратные храмы. Таковы многочисленные постройки ростовского митрополита Ионы, среди которых бесспорно наилучшей является надвратная Богословская церковь митрополии в Ростове Великом. Стены надвратного храма покрыты богатым узором архитектурных деталей с цветными изразцами. Нарядные парные башни и соединяющий их переход вместе с надвратным храмом, крытым первоначально по щипцам, представляют собой единое художественное целое. Наличие симметрии и
геометричности в распределении декоративных форм монументализирует пышный архитектурный наряд.
Контраст между строгим, порой даже несколько архаичным внешним обликом и сказочным богатством внутреннего убранства отличает домовый храм митрополита Ионы Сысоевича —
церковь Спаса на Сенях. Декоративная аркада на золоченых столбах, отделяющая солею от остального пространства храма, своеобразные кивории-сени над царскими вратами и горним местом в сочетании с яркой росписью стен приобретали еще большую силу художественного воздействия на посетителей храма во время пышных богослужений.
Из построек митрополита Ионы не менее примечательны северные ворота Борисоглебского монастыря близ Ростова. Здесь зодчий особенно усилил декоративность, как самих проемов ворот, так и галереи, башен и надвратного храма. В воротах были помещены многочисленные висячие фигурные гирьки, а снаружи — большое количество горизонтальных тяг; галерея обильно насыщена декоративными деталями; башни украшены несколькими горизонтальными гуртами, круглыми окнами и наличниками. Надвратный храм получил в завершении аркаду-пояс на висящих колонках и богатые наличники.
Башни русских монастырей XVII в. отличаются редкими по красоте и выразительности декоративными формами. Возведенные зодчим Трофимом Игнатьевым башни Иосифо-Волоколам-
ского монастыря обладают изяществом многоярусного силуэта, особенно отличается Кузнечная башня.
По красоте своего архитектурного убора не имеет равных въездная башня Спасо-Евфимиева монастыря. Мастер, подчеркивая ее четырехгранный монолит, сделал въездную и проходную арки ворот необычайно низкими, как бы придавленными от лежащей на них тяжести. Башня состоит из двух частей: верхней, богато украшенной, и нижней, почти лишенной обработки. Верхняя часть башни расчленена на ряд поясов, сплошь покрытых различными декоративными деталями,
которые образуют необычайно насыщенный по рисунку широкий фриз.
Грандиозным монастырским крепостным сооружением является «новый город» Кирилло-Белозерского монастыря (1633-1679). Если вид Ростова с берега озера чарует своим радостным и светлым силуэтом, то панорама Кирилло-Белозерских стен, башен и храмов поражает суровой монументальностью форм русского северного зодчества. Подчеркнуто строгие неприступные башни имеют в завершении декоративные украшения, выложенные из кирпича. С внутренней стороны крепостные стены получили весьма своеобразную обработку. Прежние «бои» и арки пушечных «печур» превращены в трехъярусные галереи на столбах и арках. Легкость и свобода их пространственных решений противоположна монолитности и суровости внешнего вида стен, как с суши, так и со стороны озера.
С середины столетия заметно увеличивается количество строящихся храмов. Отдельные заказчики и приходы, как бы соревнуясь друг с другом, возводят церкви, в которых находят себе место все новые и новые приемы убранства. Многочисленные московские храмы этого времени можно подразделить на три типа.
К первому относятся пятиглавые церкви. Стремление к упорядоченности общей композиции приводит к более монолитному завершению храма, последовательному и относительно строгому построению его фасадов, более ясному расположению архитектурных объемов. Храм с трехчастной низкой апсидой, низкой же, но обширной трапезной и шатровой колокольней является для этого времени типичным. Такова церковь Николы на Берсеневке (1656). Основной объем храма вытянут в ширину. Особенно ярко сказывается желание осуществить центричное построение в завершающей части храма, с его богато декорированным пятиглавием. Северный фасад, обращенный к набережной, является главным в общей композиции здания. Наличники, увенчанные кокошниками, врезаются в богатый по профилировке карниз-антаблемент и составляют вместе с ним узорный пояс верхней части храма. Два яруса кокошников завершения создают богатую светотеневую игру. Угловые диагонально поставленные кокошники второго яруса подчеркивают центричность и собранность пятиглавия. Крыльца, наличник среднего оконца и богато обработанная центральная световая глава подчеркивают центральную ось фасада, что придает храму и большее единство, и большую архитектурную собранность. Архитектурное убранство церкви Николы на Берсеневке отличается пластичностью деталей. Особенно примечательна отделка крыльца, где несущие столпы получили сильную «пучину» своей нижней части, как бы раздавшись в стороны от давящей на них тяжести. Эта кувшинообразная форма столпов нашла широкое применение в последующем зодчестве XVII в.
К тому же типу относится церковь в подмосковном селе Богородском-Воронине (1677), выстроенная тем же мастером, и храм Григория Неокесарийского на Полянке, выстроенный каменных дел подмастерьями Иваном Кузнечиком и Карпом Губой (1668-1679). Вместо кирпичного многообломного антаблемента он получил изразцовый фриз (автор — Степан Иванов-Полубес), сделанный по тем же образцам, которые служили прототипами для прославленных изразцовых украшений Ново-Иерусалимского собора. В окна вставлены оригинальные по рисунку решетки. Особенно тщательно отделана колокольня, выходящая на улицу и служившая своеобразным крыльцом-входом.
Второй тип храма представлен в трех последовательно возведенных храмах, принадлежащих, по-видимому, одному из выдающихся мастеров XVII в. Павлу Потехину. Храмы в подмосковных боярских усадьбах — Никольском-Урюпине (1664), Останкине (1678) и Маркове (1672-1680) построены по одному и тому же типу. Центральный, прямоугольный в плане храм окружен четырьмя приделами. Приделы расположены по углам центрального здания и повторяют основные элементы его архитектурного убранства. Храм с приделами стоит на подклете, что усиливает живописность общего облика. Крыльца, лестницы, паперти-галереи и другие части здания, обладающие отдельными покрытиями, затейливое убранство наличников, порталов и стен обогащают и без того сложную, многообъемную композицию, все же тяготеющую к центрическому построению. Ярусы сложнопрофилированных красивых кокошников увенчивают как главный храм, так и приделы. Таким образом, повторность форм находит себе место не только в общей архитектурной композиции, но и в деталях. Потехин проявил себя как одареннейший мастер-декоратор. Он обращается с кирпичом словно с деревом или податливой глиной. С редкой изобретательностью он вытесывает, вырезает, формует из кирпича такое убранство, которое почти немыслимо в этом хрупком материале, не допускающем мелкой профилировки. Созданные им кирпичные наличники, порталы, ширинки, пояса, карнизы и другие детали поражают затейливостью орнаментов, насечек и профилей.
Храм села Останкина, словно ковром, покрыт причудливыми украшениями, занимающими все его стены. Даже плоские лопатки претерпели изменения, превратившись в вертикальные полосы поставленных одна на другую ширинок, сердцевину которых украшают изразцы или терракотовые рельефные плитки. Небывалую изобретательность проявил П. Потехин в обработке алтарных наличников останкинской церкви. Они, словно короной, завершены расходящимися веером остроугольными лучами.
Уникальными декоративными качествами обладает церковь села Тайнинского (1675-1677), построенная царем Алексеем Михайловичем на пути в Троице-Сергиев монастырь. Основной объем храма напоминает церковь Николы на Берсеневке. Примыкающая же к нему высокая, с внутренними хорами, трапезная представляет собой одно из оригинальнейших сооружений XVII в. Роль приделов, выделенных посредством архитектурно-композиционных приемов, получили крытые шатрами рундуки крылец ее западного фасада. Последний, обращенный к речке, является наиболее эффектной частью здания. В центре расположено крыльцо с полой каменной бочкой. От него симметрично вправо и влево поднимаются марши крытых лестниц, ведущих к входам на
хоры. Ползучие арки, арки верхних крылец-рундуков и перекрываемые ими проемы служат основными элементами архитектурного решения фасада, столь родственного деревянным крыльцам русских хором и изб.
Третий тип храма восходит к формам церкви Двенадцати апостолов Московского Кремля. Видное место среди построек этого типа занимала церковь Козьмы и Дамиана в Садовниках в
Москве (1657-1662). Зодчий сохранил все богатство декоративного убранства церквей середины XVII в., но упорядочил декоративную систему, внес в нее большую ясность, подчеркнул несущие и несомые части здания. Кокошники получили в церкви Козьмы и Дамиана характер закомар, что достигнуто увеличением их размера и значительным выносом их профилированных архивольтов. Мастерство зодчего сказалось и в размещении окон второго света. Они образуют, вместе со своими наличниками и верхними профилированными частями лопаток, как бы широкий декоративный
пояс, охватывающий храм под закомарами. Мастер с особым искусством расположил карнизы на лопатках, создав волнообразно-городчатый ритм, в то время как верхние карнизы наличников прочно связаны в одном прямом линейном рисунке с венчающим лопатки антаблементом.
По типу соборного храма была выстроена нарядная церковь Николы в Хамовниках в Садовниках (1679), где декоративные детали, ныне окрашенные в красный и зеленый цвета, ярко выделяются на белом фоне стен. Особенно эффектны наличники окон второго света, напоминающие по сложности и причудливости своего рисунка наличники останкинской церкви. В завершении храма Николы в Хамовниках повторяется тот тип небольшого пятиглавого храма, который сложился в Москве в предшествующие десятилетия. Иные архитектурные формы и иное идейное значение присущи зданиям соборов в городах и царских резиденциях.
Покровский собор в царском подмосковном Измайлове (1671-1679) своими грандиозными размерами, тесно поставленным величественным пятиглавием, мощными внутренними столбами, стройной последовательностью применения декоративных деталей наличников окон и крыльца свидетельствует об углубленной работе московских зодчих над типом соборного храма. Грандиозные закомары собора сплошь покрыты изразцами. Здесь применен и изразцовый фриз, подобный фризу церкви Григория Неокесарийского на Полянке.
Соборный тип храма получает во второй половине XVII в. широкое распространение как в Москве. В 1667 г. в Макарьевском Желтоводском монастыре под Нижним Новгородом был выстроен собор, в котором зодчий пытался подражать монументальности Успенского собора Московского Кремля. Однако здесь отказ от декоративности, упразднение закомар и покрытие собора четырехскатной кровлей значительно снизили архитектурные качества этого громадного по объему сооружения.
Не менее величественные, но более декоративные по убранству храмы соборного типа были выстроены и в других городах и монастырях (Холмогоры, собор Знамения на Торговой стороне Новгорода 1682 г. и др.). Среди храмов Каргополя на Онеге привлекают внимание церкви
Воскресения и Благовещения, в которых соборный тип храма получил оригинальные черты. По простоте массивного объема, по гладким и широким лопаткам, по большим полям ничем не украшенных плоских стен эти храмы несколько напоминают как новгородские здания эпохи расцвета вольного города, так и здания Соловков или Крестного монастыря. Зодчие не отказываются и от того богатого убранства, которым так дорожили их московские собратья по искусству. Каргопольский храм Благовещения, сохранивший по традиции украшение апсид тягами, поражает своей
неожиданной нарядностью. Тяги, как и наличники, выполнены из местного белого камня в виде мелкого «штучного набора». При всей простоте своего рисунка они создают красивую игру светотени на белых стенах.
Однако ни Москва, ни Каргополь, ни другой какой-либо город не достигли того, что было осуществлено русскими зодчими Среднего Поволжья. В Романове-Борисоглебске, Угличе, Костроме и в особенности в Ярославле соборный тип храма приобрел ярко выраженные национальные черты. Открытие Северного торгового пути и основание Архангельска в 1584 г. выдвинуло
Ярославль в ряд важнейших торговых центров Московской Руси XVII в. Расположенный на скрещении оживленных торговых путей — из Москвы к Белому морю и Волжского пути на Восток, — город быстро рос и богател. В XVII столетии Ярославль достиг необычайного расцвета. Купечество, в чьих руках сосредоточились огромные богатства, стало основным заказчиком нового строительства. Возводимые ими монументальные пятиглавые храмы соборного типа обстраивались светлыми папертями, затейливыми крыльцами, стройными шатровыми приделами и высокими
колокольнями. Как правило, большинство храмов Ярославля, а также многие церкви Среднего
Поволжья, строились в виде правильного объема с тремя апсидами и четырьмя внутренними столпами. Часто восточные столпы заменялись стеной с проемами. Тем самым храм становится двухстолпным, напоминая аналогичные здания второй половины XVI в. С трех сторон его окружали крытыми папертями подобно тому, как это было сделано в соборе Валдайского монастыря. В отличие от валдайских, ярославские паперти завершались приделами, имеющими в большинстве
случаев шатровые покрытия. Для ярославских храмов характерны наличие внутренних столпов и увеличение размеров здания. Соответственно расширялись приделы, увеличивались размеры крылец, окон и других деталей. Вместо московских ярусов-кокошников вновь приобрели значение
закомары, соответствующие внутреннему положению коробовых сводов. Зодчие Ярославля и Среднего Поволжья использовали для украшения храмов всю поверхность их просторных стен. Они охотно прибегали и к богатому московскому архитектурному убору, и к наружной росписи, усиливающей красочность внешнего облика здания. Естественно, что и многоцветные изразцы
занимали видное место в украшении ярославских построек.
Первым храмом, определившим дальнейшее развитие ярославского зодчества, должен
считаться храм Ильи Пророка. Он был построен в 1647-1650 гг. именитыми купцами Скрипиными на их дворе близ волжского берега. Высокие архитектурные достоинства и великолепные росписи по праву создали этому зданию славу одного из лучших произведений русского искусства XVII в.
Центром композиции является пятиглавый храм. Его строгие гладкие стены расчленены по традиции широкими простыми лопатками и завершаются плавными полукружиями закомар, срезанных более поздней четырехскатной кровлей. Западный фасад имеет три деления, в то время как южный и северный — традиционные четыре. Храм окружен крытой папертью-галереей, которая с востока увенчана обычными главами на барабанах. Зато с запада, соответственно нарядной колокольне, расположенной на северо-западном углу, стоит шатровый придел. Величественные крыльца акцентируют с запада и севера входы в храм.
При равновесии частей плана, церковь Ильи Пророка воспринимается как сложное асимметрическое здание. Наиболее богато убранство колокольни. Декорация шатрового придела значительно более плоскостна и напоминает собой архитектурную обработку церкви Зосимы и Савватия Троице-Сергиева монастыря.
Если внешний облик храма Ильи Пророка еще относительно сдержан, то внутри иконописцы и резчики дали полную волю своим стремлениям к декоративности. Резной иконостас, сень над престолом, святительское место, иконы и фрески образуют сказочное обилие красок и орнаментов.
Почти одновременно со Скрипиными торговые гости Неждановские строят храм Иоанна
Златоуста (1649-1654) в Коровниковской слободе. Здесь с еще большей изобретательностью зодчие сочетали в возведенном ими здании нарядность и строгость, яркую жизнерадостность и величие. Выступающие вперед открытые крыльца с острой клинчатой кровлей ведут в прохладные, некогда открытые паперти, опоясывающие храм с трех сторон. Как в большинстве декоративных деталей, так и в общей композиции умело используются контрасты: пятиглавый массив
собора оттеняется легкими шатровыми приделами, завершающими паперти с востока; высоким крыльцам противостоит низкий объем паперти. Противопоставлены также друг другу храм и рядом стоящая высокая стройная колокольня, одна из лучших шатровых колоколен Московской Руси XVII в.
Вблизи храма Иоанна Златоуста расположена свободно стоящая колокольня и второй храм (1669). Здания и соединяющая храмы ограда с ярусными башнеобразными воротами образуют редкий по совершенству ансамбль, предвосхищающий один из основных планировочных приемов конца XVII — начала XVIII вв. Два пятиглавых храма соборного типа, обращенных апсидами в
сторону Волги, поставлены один от другого на расстоянии, равном их высоте (считая до яблок у подножия крестов). Между ними в центре, в глубине образовавшейся площади, стоит колокольня, с востока ей соответствуют ярусные ворота. Главное место принадлежит не храму Иоанна Златоуста, а колокольне. Она не только значительно превосходит по высоте (38 м) оба храма, но и объединяет их композиционно.
Цветовое решение храма Иоанна Златоуста исключительно оригинально. Наличники, порталы, архивольты арок, колонки, крыльца, столпы и карнизы, обрамленные красивыми прорезными подзорами, были выполнены в простом кирпиче и ярко выделялись своим красным цветом на
белом фоне стены. Этот цветовой контраст повысил декоративность внешнего вида храма.
Последний приобрел еще большую красочность, когда стены храма украсили зелеными, синими и желтыми поливными изразцами, вделанными в стены, словно драгоценные многоцветные каменья.
Совершенством изразцового и кирпичного убора отличается храм Николы Мокрого
(1665-1672). Его оригинальные парные крыльца, увенчанные вытянутыми, словно свечи, шатрами и соединенные крытыми переходами, выходили прямо на улицу. Изразцовый наряд, сверкающий яркой многоцветной поливой, и черепица глав и кровель придают особое очарование этой постройке.
Церковь Иоанна Предтечи в Толчкове (1671-1687) производит впечатление своей грандиозностью. Увеличенный размер приделов позволил разместить над каждым из них такое же пятиглавие, как и на самом храме. Эффектные, тесно поставленные 15 глав несколько напоминают главы Верхнеспасского собора Московского Кремля. Цветовое архитектурное решение здания основано на сочетании красной окраски его стен с росписью под граненый руст восточного фасада и с
расцвеченными голубоватым узором изразцами. Особенно примечательна обработка обращенного к Волге восточного фасада, где ряды колонок из дынек вставлены в стену, словно драгоценная
вышивка. Внутри стены храма и крытых папертей-галерей покрыты росписью. Красочное богатство интерьера еще более усиливается изразцовыми панелями и каменными расписными лавками, идущими вдоль внутренних стен папертей. Пол застлан нежно-розовыми кирпичными квадратными плитами, вторящими розовато-красной и охряной окраске церкви.
Рука художника не оставила без внимания ни одной детали — все было превращено в произведения искусства. С мастерством кузнецов перекликалось виртуозное владение материалом резчиков по дереву, изографы, расписавшие храмы, соревновались в изощренности своих орнаментов с кирпичниками, вытесывавшими чуть ли не ювелирные формы из кирпича. Ярославский зодчий по характеру своего таланта является, в первую очередь, декоратором, особенно по сравнению с его московскими собратьями. С большим художественным тактом умеет он претворить декоративное убранство московской архитектуры второй четверти XVII в. в захватывающую по широте тему.
Среди ярославских храмов примечательна церковь Петра и Павла на волжском берегу (1691). При всей традиционной величественности здания с его расписанным гранями восточным фасадом, с красивыми изразцовыми наличниками, с грандиозным пятиглавием, украшенным типичными для Ярославля железными ромбовидными «лещадками» покрытий, в этой постройке сказываются и новые архитектурные черты. В церкви Петра и Павла совершенно исчезли закомары, наличники превратились в узкие, обрамляющие окна декоративные цепочки, напоминающие «штучный набор» наличников гражданских зданий Ярославля. Такие же «цепочки» из изразцов заменили собой лопатки; боковые приделы утратили шатры. Своими двускатными крышами они напоминают крыши крылец церкви Иоанна Златоуста в Коровниках.
Одновременно с широко развернувшимся строительством храмов и жилых каменных зданий в Ярославле, в соседних с ним городах возводятся не менее замечательные постройки. В Костроме была выстроена церковь Воскресения на Дебре (1650-1652) — один из самых величественных храмов Поволжья. Своим внешним видом и композицией плана она близка к ярославским храмам, но ее декоративное убранство восходит к традициям московской архитектурной школы первой
половины XVII в. В то время как вертикальное членение стен еще соответствует положению внутренних столпов, закомары превратились в большие декоративные кокошники, которые на южном и северном фасадах храма уже не соответствуют членению стен. Вместо необходимых четырех закомар-кокошников их только три; в сочетании с окнами и их наличниками они образуют тот ритм архитектурных форм «вперебежку», который так любили московские зодчие этого времени.
Трехшатровое западное и одношатровое южное крыльца не менее близки к тем же московским образцам.
В Воскресенском соборе в Романове-Борисоглебске (1652-1670) наблюдается слияние отдельных особенностей областных школ русского зодчества XVII в. Аркада гульбища-паперти с висячими гирьками, подклет, а также исключительное по обилию всевозможных дынек украшение стен собора сближают Воскресенский собор с произведениями Москвы и Подмосковья (церковь Николы в Столпах, храмы в Останкине и Маркове). Крыльца собора, перекрытые своего рода
каменными «бочками», свидетельствуют о том, что и храмы соборного типа испытывали на себе воздействие форм деревянного зодчества.