В С Т У П Л Е Н И Е

 

тихой обителью преподобного Ферапонта связаны два важнейших события в жизни патриарха Никона — путь к патриаршеству и ссылка после низложения. При перенесении мощей митрополита Филиппа в Москву из Соловецкого монастыря митрополит Никон сделал остановку в Ферапонтовом монастыре. Сюда прибыл царский гонец, призывая его скорее возвращаться в Москву на выборы нового патриарха. Через 15 лет в Ферапонтов монастырь патриарха Никона доставили уже низложенным под охраной стрельцов и пристава.

С этого момента для святителя началась жизнь скорбного изгнанника. Здесь его ожидали тяжелые испытания, оскорбления, болезни и непонимание. Притесняли изгнанника не только охранники во главе с приставом, но и свои собратья-монахи. Особенно же – игумен монастыря и казначей, о чём с горечью писал патриарх в своих письмах к государю Алексею Михайловичу. «Крестоношение», т.е. терпение скорбей, выразилось у опального в желании водрузить крест, как напоминание о спасительных страстях Господних. Это был не первый крест, который устанавливал Никон. Будучи еще монахом, он поставил крест на острове Кий — месте своего чудесного спасения. Когда Никон, направляясь из Соловецкого монастыря, плыл в лодке по морю со своим спутником, путешественников застала буря. Лодку прибило к Кийскому острову в Онежской губе. В память о спасении монах Никон установил крест, дав обет построить на острове монастырь. Обет он исполнил в 1656 году, будучи патриархом. Так был основан Крестный монастырь.

Находясь в ферапонтовской ссылке, патриарх Никон избрал на Бородаевском озере отмель напротив монастыря, сделал подсыпку, укрепил камнями кромку острова, наподобие того, как укреплены берега у Кирилло-Белозерского монастыря, по верху выложил из камней крест, а в средокрестии поставил большой деревянный поклонный крест.

По описанию профессора русской словесности С.П. Шевырева, совершавшего в 1847 году путешествие на Белоозеро, патриарх Никон, чтобы сложить остров, возил со своими монахами на плотах камни на расстояние до двух верст от берега. Начинал сооружать из камней и дорогу, но завершить не успел. Остатки этой дороги по направлению к монастырю профессор примечал с восточной стороны острова.

СУДЬБА НИКОНОВСКОГО КРЕСТА

 

Десятилетняя ссылка патриарха Никона в Ферапонтов монастырь завершилась тяжким приговором нового суда. Опального перевели под строжайший надзор в Кирилло-Белозерский монастырь, фактически на положение узника крепости.

Судебное разбирательство составлялось по новым изветам. На патриарха было заведено дело, куда, ко всему прочему, приплели нелепое обвинение, будто Никон, уединяясь на своем острове, вызывал заклинаниями дьявола, который являлся ему в образе змия и с ним беседовал.

Еще он обвинялся в том, что на островном кресте, как и на других крестах, которые он устанавливал в окрестностях Ферапонтова, в надписях он именовал себя патриархом. Из дела узнаём, какая надпись была на кресте, стоявшем на острове: «Животворящий крест Христов поставил смиренный Никон, Божией милостью патриарх, будучи в заточении за слово Божие и за святую Церковь на Белоозере в Ферапонтове монастыре в тюрьме».

Этот крест, как и другие кресты, был снят, надписи с них стерты, кресты убрали в подклети монастыря. Дальнейшая их судьба неизвестна.

 

ПЕРВОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПАМЯТНОГО МЕСТА

 

В 1903 году, после столетнего запустения, обитель преподобного Ферапонта была возобновлена. Инициатором ее открытия была известная подвижница, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, игумения Леушинского монастыря Таисия (Солопова). Два года матушка Таисия управляла новой обителью, не оставляя и своего монастыря под Череповцом. Дала она и первых насельниц, своих воспитанниц. Среди них была и первая игумения в Ферапонтове — Серафима (Сулимова).

В те годы вновь водрузили крест на острове патриарха Никона, правда, судя по сохранившейся фотографии начала ХХ века, находящейся в Кирилло-Белозерском музее-заповеднике, он был без текста. На снимке запечатлен эпизод посещения Ферапонтова монастыря митрополитом (тогда архиепископом) Арсением (Стадницким). В те годы Белозерские монастыри относились к Новгородской епархии. Владыка Арсений снялся вместе с кирилловским духовенством на острове патриарха Ни кона у поклонного креста.

Крест, установленный женской обителью, тоже простоял недолго. Он пропал в богоборческие времена. Постарались стереть и память о нем. Остров стали называть Чайкиным, поскольку сюда ежегодно прилетают чайки на гнездование. О том, что остров рукотворный, никто не помнил. Только одна 90-летняя старушка припомнила, что там стоял деревянный крест, но когда и куда девался, не смогла ответить.

Святые врата с надвратной церковью Богоявления и приделом во имя преподобного Ферапонта (над малым входом) — домовый храм патриарха Никона. Первая пристройка во 2-м этаже — его келья (перестроена).

П А Л О М Н И К И

 

Хотя имя Святейшего Патриарха Никона 300 лет попиралось многими, почитатели его светлой памяти всегда находились. Простой народ чтил его, как святого, пострадавшего за Церковь Божию. И среди знати были его почитатели. Эти люди преодолевали иногда огромные пространства, чтобы посетить места, связанные с его памятью. Об этом известно из записок путешественников середины ХIХ века. Они повествуют о том, что Ферапонтов монастырь, утративший к тому времени свою славу, привлекал к себе внимание именно тем обстоятельством, что в нем отбывал ссылку свергнутый патриарх.

Путешественники предпринимали нелегкий путь, расспрашивали старожилов, записывали их рассказы. Интерес их не был праздным или чисто историческим; он был не просто благожелательным. Это был труд паломника по святым местам, в том числе и тем, которые связаны со скорбями узника-святителя. Среди них был уже упоминавшийся профессор Московского университета Степан Петрович Шевырев, автор многочисленных работ по истории и теории русской поэзии. Он приезжал в Ферапонтов монастырь в июле 1847 года и особенно интересовался местами, напоминавшими о пребывании здесь патриарха.

Семь лет спустя составил описание Ферапонтовской волости архимандрит Макарий (Мармарисов), будущий ректор Иркутской духовной семинарии. В своем труде он упоминал о виденных им развалинах каменной пещеры в северо-западной части монастыря, устроенной ссыльным патриархом для уединенной молитвы.

В числе почитателей памяти патриарха Никона был духовный писатель и путешественник Андрей Николаевич Муравьев. Он первым из русских авторов получил доступ к изучению документов по делу патриарха Никона. Об этом писал в своем труде по истории Ферапонтова монастыря Иван Иванович Бриллиантов. В мае 1853 года А.Н. Муравьев побывал в Ферапонтовом монастыре, застал его запустение после упразднения, что произвело на него тяжелое впечатление.

Как и архимандрит Макарий (Мармарисов), И.И. Бриллиантов был уроженцем Ферапонтовской волости. Составляя книгу о монастыре, он добрую ее половину посвятил пребыванию святейшего изгнанника в Белозерье. Будучи основательным историком, он излагал материал как бы отстраненно, но в его работе явно прослеживались глубокие симпатии и сочувствие к опальному.

Не исчезла паломническая стезя и в наше время, когда Ферапонтов монастырь снова стал знаменит. Правда, теперь его исключительность больше связывают с фресками прославленного иконописца Дионисия. А православный люд идет поклониться святыням: мощам преподобного Мартиниана, одного из основателей монастыря; помолиться «начальнику» обители преподобному Ферапонту, чьи нетленные мощи покоятся в Лужецком Можайском монастыре. Летом 1998 года они были обретены из-под спуда. Едут и почитатели памяти патриарха Никона.

Самым необычным посещением был приезд американской журналистки Кристины Демеер. Она приехала в Россию четыре года назад специально для того, чтобы побывать в местах, связанных с памятью святейшего патриарха. Русского языка она вовсе не знала, но ей не давала покоя русская святость. Словарик, который Кристина держала под рукой, мало помогал в общении. Говорила она очень быстро, перебивая сама себя, тыкала пальцем в разговорник и тут же его откладывала.

Поражало, что она отважилась на такое путешествие без сопровождения, не зная языка. Еще больше поражало, что большинству-то россиян совершенно безразлично, что привело сюда американку, и ей поэтому было очень трудно найти контакт с теми людьми, с которыми она сталкивалась.

После посещения Ново-Иерусалимского монастыря Кристина направилась в Ферапонтово. В Вологде ее случайной попутчицей, знавшей английский язык, оказалась иконописица Валентина из Сибири. Валентина ехала посмотреть фрески; она взялась переводить. Кристина просила показать ей памятные места, связанные с патриархом Никоном. Слушала она очень внимательно, живо реагируя на все, громко восклицала американское «О-о-о!» и широко жестикулировала. Это было так не похоже на сдержанную манеру северян, что обращало на себя внимание окружающих.

Кристина много прочитала, прежде чем от правиться в путь, но об острове ничего не знала. Мы взяли лодку и поплыли по озеру. Был теплый осенний день, но на воде было зябко. Кристина озиралась на просторы живописного озера, щелкала фотоаппаратом и с восторгом вбирала в себя впечатления от дивной природы и красивого предзакатного вечера. На заросшем острове среди камышей она долго сидела на камне, задумчиво глядя на монастырь…

Потом Кристина писала письма и приехала на следующий год, когда были торжества по случаю 600-летия Кирилло-Белозерского монастыря.

Юбилей главной святыни Белозерья — обители преподобного Кирилла Белозерского проходил летом 1997 года торжественно и многолюдно. Съехалось отовсюду много гостей. Большим крестным ходом вокруг полуторакилометровых крепостных стен монастыря завершилось праздничное богослужение. Божественную литургию совершал епископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан в сослужении архиепископа Солнечногорского Сергия и епископа Сыктывкарского и Воркутинского Питирима.

Вопрос об открытии монастыря в Кириллове еще обсуждался, поэтому праздничной монастырской трапезы не было. Обедали гости в разных местах, согласно сану, чину и званию. Где-то произносились юбилейные речи, где-то проходила конференция, кого-то чествовали. Мы же с близкими друзьями собрались малым кругом в одной из келий монастыря.

Среди нас был директор православного издательства «Родник» Владимир Полторак, привезший в подарок к празднику прекрасно изданный только за день до этого альманах «К Свету». Выпуск назывался «Край Кирилла Белозерского». После всех переживаний о возможном срыве издания Владимир благостно улыбался и «оттаивал» душой. Здесь же оказались и авторы статей, помещенных в альманахе, — Валерий Рыбин и Елена Романенко — знаток наследия преподобного Нила Сорского.

НОВЫЙ ЗАМЫСЕЛ

 

Вместе с Владимиром приехал из Киево-Печерской лавры игумен Кассиан, имеющий великую любовь к северным святыням, тоже издатель и тоже почитатель памяти патриарха Никона.

С нами была и архитектор Т.Н. Кудрявцева из Москвы, знаток архитектуры Белозерья. Много лет подряд Татьяна Николаевна вместе с супругом архитектором Кудрявцевым Михаилом Петровичем выезжали в экспедиции по Белозерью в поисках первоначального места древней столицы Белозерского княжества. Были гости из Гориц и Ферапонтова.

Здесь же сидела и американка Кристина, с трудом понимая шумный разговор, — переводить было некому, заговорили о важном.

Именно тогда, в праздничный день памяти преподобного Кирилла Белозерского, 22 июня, за скромной трапезой в монастырской келье и прозвучало вслух то, что давно буквально «висело в воздухе».

— Надо установить крест на острове патриарха Никона! — последовало первое же предложение, когда стали обсуждать предстоящее на следующий год 600-летие Ферапонтова монастыря.

— Надо благословиться у владыки и отслужить молебен на начало доброго дела, — решили все.

Преосвященный Максимилиан в тот же день благословил наше начинание.

П Р О Е К Т

 

Итак, благословение получено, но с чего начать? Как все устроить? Тут же составили совет. Первые мысли — о материале: дуб, лиственница, сосна? Кристина предложила везти материал из Америки.

— Ну уж нет, — запротестовали мы. — Не в России ли леса и рощи? Да и оскорбительно как-то для дела будет. Таможня на смех нас подымет. А про расходы — и говорить нечего. Нет, будем в России искать материал.

Каждый старался внести наиболее практичное предложение, дело-то необычное: на кирилловской земле уже много десятилетий крестов поклонных не ставили. Всегда трудно начинать.

Дуб — добротный материал, но на Севере не растет в изобилии. Дубки есть, но как материал не годятся. Хорошая лиственница растет на Цыпиной горе, она посажена руками семьи священника Иоанна Бриллиантова. Он с сыновьями несколько аллей посадил в окрестностях и еловую рощу на горе. Как думаете, был бы против батюшка, если бы его лиственница пошла на такое благое дело? Он был бы только рад, но для дирекции национального парка «Русский Север» это не довод. Патриарх Никон наверняка рубил из подручного материала, и мы решили, что крест будет сосновый.

Проект поклонного креста разрабатывала по благословению владыки Максимилиана Т.Н.Кудрявцева, автор многих проектов по восстановлению храмов и иконостасов. За основу проекта взяли сохранившийся в музее фресок Дионисия дорожный крест XVII века и историческое описание креста, установленного патриархом Никоном.

Когда проект был готов, неожиданно пришло письмо из Америки от Кристины Демеер с фотографией креста, снятого ею в одном из московских храмов — преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках. Это был подлинный крест, который устанавливал патриарх Никон на острове Кий. В письме Кристина обращает наше внимание на семиконечную форму сохранившегося креста, когда продольная часть древа не выступает над верхней перекладиной.

Еду в Ново-Иерусалимский монастырь и вижу там такой же формы крест в Голгофском приделе Воскресенского собора. Как быть с нашим крестом? Делать ли его традиционным восьмиконечным или таким, какие устанавливал патриарх Никон? Ведь не случайно он остановился на такой форме. Прежде чем начинать строительство Нового Иерусалима, святейший посылал в древний Иерусалим экспедицию, которая тщательно изучала древности святых мест.

До XVII века эта форма не была необычной, что подтверждается древними иконами Распятия Христова, на которых изображался крест той же формы. Да и в самом Ферапонтовом монастыре на фреске Дионисия 1502 года можно видеть семиконечный крест на Голгофе. Эта композиция находится на южной стене собора Рождества Богородицы в цикле «Акафист Пресвятой Богородице», 10-й кондак. Посовещавшись, мы остановили свой выбор на семиконечном кресте как более древнем.

Р Е З Ч И К И

 

Свои услуги предлагали московские мастера, но мы обратились к своим вологжанам.

По дороге на Санкт-Петербург, за Череповцом и Устюжной, есть небольшой городок Чагода. Там живут братья Валерий и Юрий Горбуновы, которые уже имели опыт изготовления поклонных крестов для Вологды, правда, как они признались, не столь обильных текстами. И форма для них была необычной. Они стали проверять нас по книгам, изучали историю крестов, чтобы убедиться в правоте предложенного нами.

Чагодощенский район богат сосновыми борами. Это можно видеть и по дороге на Чагоду, когда проезжаешь вдоль живописных песчаных холмов с причудливыми оттенками почвы — от беловато-желтого до ярко-оранжевого. По холмам раскинулись пространные сосновые и еловые рощи — лучший материал для креста.

Валерий Горбунов рассказывал, что, несмотря на обилие леса, он неделю бродил в поисках подходящего дерева. И резьба была трудоемкой — текста очень много.

Н А Д П И С И

 

На верхней короткой перекладине — тропарь Кресту: «Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое, победы православным христианам на сопротивныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство». В середине этой перекладины вырезан херувим.

На широкой перекладине — стихира из службы Кресту: «Крест, хранитель всея вселенныя; Крест, красото Церкви; Крест, царей державо; Крест, верных утверждение; Крест, ангелом слава и демоном язва. Слава, Господи, Кресту Твоему Честному».

На нижней косой перекладине — надпись: «Блаженной памяти Святейшего Патриарха всея Руси Никона».

На вертикальном древе: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим».

В нижней части: «Поставлен первоначально святейшим патриархом Никоном в лето от Рождества Христова 1676-е, возобновлен в лето 1998-е по благословению преосвященного Максимилиана, епископа Вологодского и Великоустюжского».

Еще на кресте вырезаны традиционные символические знаки — сокращения слов: «Царь Славы», «Иисус Назорей Царь Иудейский», «Ника», «Гора Голгофа», «Сын Божий», «Иисус Христос».

Все тексты вырезаны славянским шрифтом.

 

ПО ДОРОГАМ

 

Наконец, нам сообщают, что крест готов. Едем забирать. Машину летом в селе найти трудно, и дорого просят. Благодетели из акционерного общества «Ворота Севера» дали крытый грузовик. Машину сначала гнали из Вологды в Ферапонтово, а оттуда уже в Чагоду через Иванов Бор. На Ивановом Бору — переправа через реку Шексну. 350 километров в один конец. Был праздник Казанской иконы Божией Матери. Как ни хотелось перенести поездку, но пришлось покориться. До Чагоды доехали благополучно. А вот обратный путь, уже с крестом, оказался непрост.

Несколько раз глох мотор. За Устюжной солнце внезапно скрылось за грозовой тучей, и хлынул ливень с такой силой, что дороги не стало видно. Потоки воды обрушились на стекла, включенные фары не давали света. Машины останавливались у обочин, пережидая неожиданное ненастье, но ливень все не стихал. Нам же останавливаться было нельзя: последний рейс на переправе в 9 часов вечера, а мы уже задержались из-за непредвиденных остановок. Медленно едем сквозь дождевую лавину. За Череповцом отпустило. Перед самой переправой обогнали машину, у которой тоже заглох мотор. Водитель с пассажиром голосуют. Что делать? Проехать мимо — значит, им придется ночевать в лесу. Задержаться — и нам ночевать у переправы. Наш водитель тормозит, берет на буксир. Неужели опоздаем? Нет, успели.

Паром начал пыхтеть, заработал винт; вот-вот отойдет. Надо еще отцепить грузовик перед спуском к парому, чтобы он сам заехал. Горка крутая, ему хватает инерции. С парома мы его снова тянем до самого Кириллова. На пароме нас уже ждали. Посмотреть крест собралась вся команда. Тут и пассажиры, и попутчики — свой, крестьянский люд. Все обсуждают, куда и что везут, где да какой остров, надежно ли поставят, почему такой большой — хорошо бы поменьше, и что на кресте написано. Капитан согласился благотворительно перевезти машину в оба конца, сказав: «Жаль, что с вами нет батюшки, надо бы паром освятить. В следующий раз обязательно привезите священника».

Ну, вот и Ферапонтово. Слава Богу, доехали! Надо разгружаться, отпускать машину в Вологду. Но куда разгружать? Под навес, большой и широкий, где хранятся доски для строительства новой деревянной церкви, не внести. Широкая двухметровая перекладина креста не проходит между столбами. На улице оставлять нельзя, до установки надо хранить в горизонтальном положении, на подставках, олифа еще не «устоялась». Несем в церковный дом, кладем во всю длину жилья батюшки — комлем к печке, а верхняя половина простирается до конца веранды. Дверь в комнату не закрывает ся. Но ничего, еще лето в разгаре, хотя нельзя сказать, чтобы ночи были жаркие.

НА ОСТРОВЕ

 

Наконец чайки вывели птенцов, можно начинать расчистку острова. За многие десятилетия нанесло ила, нарос кустарник, деревца. Надо рубить больную поросль, но не знаем, у кого спрашивать разрешения на это. Иду в сельсовет. Мне говорят, что надо обращаться в Комитет по экологии. Пишу прошение. Ждем ответа. А тем временем события сами разворачиваются.

Приезжает из Москвы И.А. Кузьмин, профессор, один из авторов программы «Истоки», по которой четвертый год работают более 400 школ Вологодской области. Там, где появляется Игорь Алексеевич, начинается бурная образовательная и преобразовательная деятельность. Вместе с Кузьминым приехала заведующая книжным отделом «Ворот Севера» Е.Я. Смирнова, которая также участвует во внедрении программы «Истоки».

Игорь Алексеевич снаряжен двумя топорами и готов приступать к расчистке острова, но располагает всего тремя днями и должен снова возвращаться в Москву на конференцию.

— Игорь Алексеевич, — говорю, — разрешение от экологов еще не получено. Нельзя начинать. На словах они согласны, но дали запрос в Вологду. Надо ждать.

— Не волнуйтесь, Елена Романовна, все будет хорошо. Вы только не волнуйтесь. Мы уже плавали туда на лодке, начали рубить сучья, рвать траву. Нужен брезент, чтобы вывозить все на берег. За этим и приехали.

— Да еще бы хорошо рукавицы, — добавляет Елена Ярославовна, — крапивы много. Значит, пока я ездила, началась расчистка острова, в тот же день — на Казанскую, 21 июля.

Плывем на остров вместе. Солнце светит ласково, озеро — синь глубокая. В лодке лежат топоры, ножовка, лопата, серп, брезент и ведра. Отряд — хоть куда! Профессор — на веслах, мы с Еленой Ярославовной на корме, на носу Вадик — сынишка Елены Ярославовны.

С воды остров кажется большим, сплошь заросшим. Тростник вокруг еще больше увеличивает его. Не похоже, что остров каменный. Может быть, это не тот остров, что на фотографии? Вот и музейные сотрудники говорят, будто был еще остров, но его взорвали. Но ведь в исторической литературе ни о каком втором острове не упоминается, да и бабушка Александра Замараева видела монастырский крест не где-нибудь, а здесь.

Нет, это — тот остров! Поросль-то не слишком крепка, потянешь крапиву — оголяются камни. А деревца слабые, кривые и больные, потому что корням негде укрепиться — землицы-то немного нанесло. С началом расчистки стало очевидно, что остров рукотворный! Видна четкая кромка с северной стороны — камни ровно уложены. А вот и линия креста, выложенного поверх овального острова. Сохранились не все лучи, образованные валунами, но один угол явно читается.

Как медленно и трудно работается! Если не молиться, то долго не выдержать. Вадик помогает и пристально смотрит на взрослых, что-то силится понять. Кажется, в его головушке происходит сейчас что-то важное, что откроется ему позже. Он не представлял, что романтическая прогулка к острову обернется изнурительным трудом.

А тем временем профессор терпеливо нагружает лодку ветками и травой и перевозит все это на берег. Стволы тянем на веревке. Ветер гонит лодку в другую сторону, ветки надуваются парусом, транспорт гонит к плотине.

— Игорь Алексеевич, — говорю, — а может, ветки на острове сожжем?

— Не волнуйтесь, Елена Романовна, все будет хорошо, — отвечает профессор. — Вы толь ко не волнуйтесь, — и продолжает укладывать на корму сучья и ветки, не отступая от намерения сохранить чистоту на острове.

— Главное, — говорит И.А. Кузьмин, прощаясь, — чтобы работы не останавливались.

На следующий день прибыло подкрепление из книжного отдела «Ворот Севера». Кто только не трудился здесь! И реставраторы из мастерских И.Э. Грабаря, приехавшие на фотосъемку фресок Дионисия, и скауты, стоявшие палатками на берегу озера, и туристы из гостиницы, и просто посетители музея. По часу, по два стремились люди приложить силы к общему делу. Подплывет лодка с любопытными, прибывшие недоуменно смотрят на происходящее, начинают расспрашивать и потихоньку втягиваются в труды.

ВОЗДВИЖЕНИЕ КРЕСТА

 

Так или иначе, но работы по расчистке острова то прерывались, то возобновлялись. Приезжие добровольцы иссякали, а малочисленным ферапонтовским прихожанам было не до того. Лето — горячая пора для деревни: сенокос, огороды, скотина. Не до островов.

Основную расчистку провели, осталось корчевать пни, но с этим пришлось подождать, надо было поторопиться с главным — с установкой креста. Металлическое крепление для основания креста заказали в кирилловских судоремонтных мастерских. Крест решили не вкапывать, а по северной традиции оставить на поверхности. Островные условия, разница в уровне воды при сбросе озера через плотину весной и осенью убеждали, что крест надо ставить, а не зарывать. Но из-за близости воды и больших размеров креста традиционное для Севера деревянное основание надо было заменять на металлическое.

Из судоремонтных мастерских сообщили, что наш заказ готов. И тут я неожиданно попадаю в больницу. Казалось, вся затея отодвинется на неопределенный срок, потому что остальные заинтересованные лица живут далеко за пределами Вологодской области. Что делать? Я в растерянности.

Но Господь не оставил и в этом. Нашлись помощники вместо меня — вологодский художник Александр Романов и монахиня Кирилла, живущая возле Горицкого монастыря, — она привезла с собой еще людей. Металлоконструкция была доставлена. Началась переправа на остров.

Крест осторожно вынесли из церковного дома и погрузили на трактор. Трактор повез драгоценный груз к тому берегу, который ближе всего к острову. Далее крест перенесли на руках к озеру, положили на воду, и он поплыл к острову, ведомый лодкой. Зрелище было захватывающим! Конечно, он деревянный и ясно, что не должен потонуть, но все-таки казалось чудом, что он плывет, развернув крылья к небу. Ведь шестеро мужчин его еле донесли до воды, сгибаясь под тяжестью ноши. А тут — сам плывет!

Для металлического основания сколотили временный плот и тоже потянули лодкой. Весь лодочный караван прибыл на остров. Комель лежащего креста вставили в стержень основания, прикрепили болтами, затем стали медленно поднимать вершину веревками, поддерживая с тыльной стороны брусьями. И — о чудо! Как только приподняли верхнюю часть, крест вдруг сам стал прямо, не дожидаясь дальнейших перетяжек. Это произошло 13 сентября в 17 часов — в канун новолетия. В этот час в храмах начинается всенощное бдение, а у нас — воздвигается крест!

ОСВЯЩЕНИЕ КРЕСТА

 

27 сентября на Воздвижение чин освящения поклонного креста был совершен епископом Вологодским и Великоустюжским Максимилианом. Собралось немногочисленное кирилловское духовенство: благочинный Белозерского благочиния иерей Андрей Пылев, иеромонах Кирилл, еще два иерея и несколько учащихся Вологодского духовного училища, приехавших вместе с владыкой, а также верующие Ферапонтова и Кириллова.

Это был особенно радостный день. Ярко сияло солнце. Природа буквально сорадовалась происходящему, показывая знамение мирности и благостности. Переправлялись на остров двумя лодками в несколько приемов. После освящения все сфотографировались на память.

Работы на острове еще не закончены, они продолжатся в следующем году, но главное уже произошло: крест воздвигнут и воды озера освящаются молитвой, начертанной на нем:

«Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим»

НОВОЕ ЛЕТО

 

Предыдущие записи были сделаны в 1998 году. В 1999 году работы на острове продолжились. Начали завозить камни. Часть валунов, расчищенных от ила, раскиданы по острову, видимо тогда, когда уничтожали крест. Как оказалось просто «уничтожить» остров — достаточно было убрать крест, раскидать Голгофу, и его история прервалась, остальное доделала вода. И ещё переименовали остров. Самые большие камни остались на поверхности, часть погрузилась — ушла в грунт. Надо было добавить камней и подсыпать Голгофу, поскольку уровень озера меняется из-за плотины и по высокой воде остров теряется.

Снова ждем конца гнездования чаек. И снова И.А. Кузьмин начинает труды островитян.

Из карьера на КАМАЗе привезли камни вместе с песком, высыпали на берегу. На плоту и на лодке начали перевозку камней на остров, повторяя подвиг патриарха Никона. Большими камнями укладывали крест, между краями лучей которого делали забутовку камнями помельче.

Весь июль зной был нестерпимым, ни капли дождя. В округе горели торфяники. Дым по ночам застилал всю округу, а по озеру плавали хлопья пепла. Игорь Алексеевич на свою долю выбрал каменометную часть трудов, работал молча, перекатывая и поднося камни к восточному концу креста — по направлению к монастырю. Его помощники начали корчевать пни. Женская часть трудников взялась за растительный покров. Прошлогодняя крапива снова поднялась по пояс, а тростник оказался не вырубленным в основной части острова. Пробуем косить — не получается, кругом камни и коряги. Взялись за серпы. Пришлось вспомнить, как жали наши бабушки и прабабушки еще совсем недавно.

Тростник тоже надо убирать, об этом просили экологи: повышается процент гумуса, что увеличивает органику, озеро быстро зарастает, ухудшается качество воды. А озеро наше — питьевое. Вся слобода пьет из него, из колодца поят только скотину. Коса тростник не берет, стебли толстые — почти бамбук, но ломкие. Ломаем по одному стеблю руками, а молодые заросли — серпом. Ту часть, которая в воде, надо вырубать у корневища. Глубоковато. Спустя две недели начали сбрасывать воду через плотину: ежегодно перед осенью озеро отступает на несколько метров. Для нашей работы это оказалось кстати. Тростник стал досягаем. Высыхал он быстро. Носили его на образовавшуюся дальнюю отмель, там сжигали. А потом вывозили золу. В этом году успели не так много: расчистили весь тростник и уложили один конец креста. Стало ясно, что работу надо будет продолжать и, возможно, не один год. Возникло несколько идей. Во-первых, появилась необходимость пояснительных текстов, поскольку возникает много вопросов у тех, кто видит от монастыря остров с крестом: по какому поводу поставлен и кем? Но поместить тексты надо очень деликатно, не так, как в музее. Во-вторых, надо обустроить остров таким образом, чтобы паломники могли молиться: сделать подсвечник, в расчете на ветры и дожди, приспособить лампаду. В-третьих — начать дополнять Голгофу камнями, привезенными из разных святых мест, в первую очередь из мест, связанных с патриархом Ни коном. И ещё надо, чтобы каждый путешественник, отправляясь на остров, брал с собой камень и добавлял его к Голгофе, как когда-то, отправляясь на Валаам, паломники везли с собой узелок с землей с материка.

С патриархом Никоном связаны многие памятные места в Ферапонтове, но совершенно особое место занимает рукотворный остров на Бородаевском озере. Устройство острова и водружение креста было духовным подвигом Святейшего, дающим нам повод для глубоких раздумий о судьбоносности времени его первосвятительского служения, для осмысления его пути к подлинному смирению и святости.

(с) Е.Стрельникова

 

См. также: Окрестности. Остров патриарха Никона