Повторим отчасти уже сказанное в главе о влиянии несториан и армян-монофизитов на православное население русских окраин в период владычества Золотой Орды. «Староверы»-поповцы вступились за «старые обряды», и двоеперстие стало символом всего СТАРООБРЯДЧЕСТВА, поэтому раскольники любили поднимать вверх руку со сложенными двумя перстами в знак своей победы. Так изображена на картине Сурикова боярыня Морозова. Точно так же возмутители бунта1682 г., чуть не удушившие в Грановитой палате в присутствии царской семьи Холмогорского епископа Афанасия, после навязанного ими «диспута о вере» посчитали себя победителями и шли по Кремлю с высоко поднятыми вверх руками и двумя сложенными перстами. Во всех тайных обществах жесты имеют огромное значение, чтобы адепты могли узнать друг друга в толпе профанов. Например, для масонов их символом и знаком победы является тот же жест высоко поднятой руки с растопыренными в виде латинской буквы «V» теми же двумя пальцами. Ныне этот жест усвоило все мировое сообщество.
Церковь само перстосложение при крестном знамении не относит к догматам веры, а потому не считает ни двуперстие, ни троеперстие ни православным, ни еретическим. Однако, в эпоху Вселенских Соборов еретики тому или иному числу перстов так или иначе сложенных придали тот смысл, который оправдывал их ересь. Усвоенное ими перстосложение становилось символом той или иной ереси и потому отвергалось православными. Двумя сложенными вместе перстами крестились несториане и армяне, еретики IV — V веков, и с тех пор для православных греков двоеперстие стало неприемлемым. Трудно представить себе, чтобы при Крещении Руси в конце X в. греки научили русских креститься так, как крестятся еретики. Но сами раскольники и некоторые ученые утверждают, что двоеперстие было принесено на Русь изначально, а троеперстием греки заразились от латинян, которые, как известно крестное знамение совершают всей ладонью. Споры вокруг того, что древнее: двоеперстие иди троеперстие, можно думать, никогда не завершатся, но и вести их не имеет никакого смысла. Точно известно одно: в XVI в. на Руси одни крестились тремя перстами, другие — двумя. Стоглавый Собор в1552 г. отдал предпочтение двоеперстию и анафемствовал тех, кто придерживался троеперстия. В XVII в. во всех Православных Поместных Церквах (Иерусалимской, Александрийской, Антиохийской и Константинопольской), а также в их митрополиях (в Сербии, Болгарии, Малороссии, на Кипре и на Афоне), словом, во всем Православном мире крестное знамение христиане совершали тремя перстами, в чем убедился посланный в1649 г. на Восток келарь Троице-Сергиевой лавры Арсений Суханов, сам сторонник двоеперстия. И позднее, когда русские раскольники-беглопоповцы искали себе «старообрядческого» архиерея, для чего объездили полсвета, они не нашли нигде двоеперстия, кроме, конечно, армян и несториан.
Так как в то время, когда на Соборах было решено изменить чины и обряды, именно Восточные патриархи во многом определяли мотивировку того или иного изменения, то благодаря им в решениях Соборов 1656 г. и 1667 г. принадлежность двоеперстия еретикам армянам и несторианам была главной причиной для отказа от него. При увещевании раскольников наши архипастыри в те времена приводили именно этот довод, в чем можно убедиться, читая утвержденные Соборами книги «Жезл правления», «Увет духовный», «Послания» Сибирского митрополита Игнатия и «Розыск» Святителя Димитрия.
Раскольники, как уже было сказано, выдвинули контр-довод: мол, еретики-греки заимствовали троеперстие у латинян, с которыми находятся в унии, и посему объявили троеперстие (как впрочем и все, что они называли «новывми обрядами») «латинскою ересью», то есть придали перстосложению силу догмата, чего Церковь изначально не знала.
Со временем, уже в XVIII в., русская Церковь, настаивая на троеперстии, более четко изложила свое отношение к двоеперстию. При Петре I некоторые раскольники или не желая платить двойной подушный оклад, или утомившись от пребывания вне Церкви, но и не желая отказаться от своих пристрастий, объявляли о своем повиновении Церкви и принятии всех церковных таинств, но продолжали крест на себе изображать двумя перстами. Церковь таковых не признавала за искренно раскаявшихся и попрежнему считала раскольниками. Разъяснение было дано в «Увещевательных пунктах», изданных Святейшим Синодом 14 июля1721 г.:
«Церковь образ перстосложения, и двуперстный, и трехперстный, имела за вещь среднюю (там же объясняется, что «к средним вещам принадлежат церковные обряды или церемонии, которые искони не были, но по времени благочинно введены, иныя и переменены, иныя же и оставлены, и бывает в одной Церкви один, а в другой другий чиновний обычай, без всякого раздора со всецелым единоверием и в благочестии согласием»), но раскольники противятся за тое, они образ сложения перстнаго, каков они полюбили, ставят за догмат веры, и каков в нашем обычае видят (троеперстие), ставят за ересь. И уже сделали свой образ сложения злым; не аки бы он сам собою зол был, но яко свидетель есть их непокорной, злой, немиролюбивой и гордоеретичествующей совести. И того ради, аще кто не похощет образ сложения раскольнического переменити, можно знать, что он безответно упрям и непокорив пребывает и не с доброю совестию, но лукаво, лицемерно и коварно приходит к церковному соединению» (Анафема, с.228-229). Нечто подобное случилось с таким символом, как свастика. Он не был «сам собою зол», но стал таковым, когда его в ХХ столетии использовали фашисты. Теперь кто бы ни употреблял его, свастика ассоциируется со злом (фашизмом) и никакие ссылки на его изначальную непорочность не могут в глазах людей обелить тех, кто из упрямства или немиролюбия взял этот символ для своего движения.
В этих «Увещевательных пунктах» 1721 г. точно так же, как и в Постановлениях Соборов 1656, 1666 и 1667 годов нет и следа поношения двоеперстия или хулы на какие-либо обряды. Выражен ясный взгляд на саму сущность раскола — духовное повреждение, гордоеретическая совесть у тех, кому Церковь не Мать, кто не желает смириться и проявить послушание. Можно понять тех, кто родился в раскольнической среде и для которых отказ от двоеперстия означает отказ от «веры отцов». Но в наше время ненавистниками Церкви иногда становятся люди недавно воцерковившиеся, и на примерах таких «новых старообрядцев» можно с особенной ясностью видеть, что причина отступничества заключается в психическом складе и духовном повреждении человека. Люди непокорные, мятущиеся и с самомнением, после крещения спешат стать «чистыми», их раздражают малейшие недостатки в Церкви и они становятся не чадами ее, но судьями. Непокорность вызывает резкий протест против церковной иерархии и побуждает искать место, где можно поступать по собственному разумению. Самомнение и ощущение собственной «святости» гонит их из православных храмов, наполненных грешниками, туда, где можно ощутить свою «избранность». В светской жизни такие люди пополняют ряды мятежников, в религиозной — или сами организуют секты, объявляют себя «христами» и «богородицами», или бегут перекрещиваться к «хранителям древлего благочестия». Точно так же в древности люди становились новацианами, донатистами, а в средневековой Европе — катарами, альбигойцами, вальденсами и богомилами. Те же самые мотивы — протест против иерархии и обличение церковных недостатков — составляли зерно протестантского движения, затеянного в XVI в. Лютером.
Важно сознавать, что точно те же побудительные мотивы психологического характера лежат в основе поступков новейших протестантов-раскольников, известных под названием «неообновленцы». Духовное родство «старообрядцев» и «неообновленцев» трудно представить, главным образом, благодаря гипнозу слов «старый» и «новый», имеющих противоположный смысл. Освободиться от этого гипноза помогает сопоставление идеологичеких и психологических установок раскольников за все время существования Апостольской Церкви Христовой.
Строгий и бескомпромиссный подход к раскольникам, с канонической точки зрения единственно верный, русская Церковь сумела сохранить до 1764 г., когда, протестантка по рождению и воспитанию, императрица Екатерина II отобрала у Церкви и монастырей земли, а затем заставила Святейший Синод изменить и отношение к русским протестантам-раскольникам. Анафемствование раскольникам за двуперстное их сложение должно было прекратиться в 1763 г. Касательно лиц, знаменовавших себя двуперстно, последовало особое распоряжение правительства. На общей конференции Святейшего Синода и Правительствующего Сената было решено, что «которые православной церкви не чуждаются и таинства церковные от православных священников приемлют, а только двоеперстным сложением, по своему неразумению, крестятся, те в надеянии таком, что они, будучи не отлучены от правоверных, совершенно нашу православную веру познают, а свое не по разуму упрямство оставят и во всем Церкви святей согласны будут, от входа церковного и от таинств не отлучать и за раскольников их не признавать». И об этом были разосланы указы духовенству. Так началось движение к единоверию.
15-40. Заканчивая главу о Деяниях Соборов 1666 и 1667 годов, сразу скажем о том, что «клятвы», или анафемы, положенные этими Соборами на непокорников и хулителей Церкви в настоящее время считаются отмененными. История отмены «клятв» подробно изложена в главе о единоверии (№ 20). «Староверы» трактуют отмену «клятв на старые обряды» как свою победу, как признак своей правоты и в то же время не признают эту отмену полноценной. Для чего они добиваются отмены отлучения от той Церкви, которую сами прокляли и считают безблагодатной, остается неясным, но в одном они правы: их усилия оказались тщетными, потому что по смыслу «клятв» 1667 г. они так и остались под «клятвами», то есть отлученными от Церкви Христовой. Анафемы на непокорников и хулителей Церкви сохранили свою силу в отношении ко всем остающимся в расколе. Они распространяются и на тех, кто им пособствует, как это следует из текста «клятвы»:
«Хульницы на новоисправленныя книги, непокоряющиеся святому Собору и пособствующии им и приемлющие лжеучения их, да будут прокляты, дондеже вразумятся и покаятся».