browser icon
You are using an insecure version of your web browser. Please update your browser!
Using an outdated browser makes your computer unsafe. For a safer, faster, more enjoyable user experience, please update your browser today or try a newer browser.

Русская Православная церковь во вт. пол. XVI-XX веках

Posted by on 13.02.2017

IMG_0424_новый размерТема четвертая. Русская Православная церковь во вт. пол.  XVI-XX веках

 

Лекция 19. Время патриарха Никона

 

 

  1. «Великий господин и государь»
  2. II. Церковная реформа

III. Опальный патриарх

 

 

I. «Великий господин и государь»

 

Начало патриаршества

После смерти патриарха Иосифа не было сомнений в том, кто станет его преемником. И хотя царь Алексей Михайлович предложил 12 кандидатур для выбора, реальные шансы были только у одного – митрополита Новгородского и Великолуцкого Никона, советника и единомышленника государя. 22 июля 1652 года участники Собора выбрали на Патриаршество именно его.

Будущий патриарх, в мире Никита Минов, родился в 1605 году в селе Вельдеманово близ Нижнего Новгорода в семье бедного крестьянина-мордвина.  Он рано лишился матери и перенес много горя от мачехи, невзлюбившей пасынка.  Но обиды и несправедливости не сломили мальчика, а закалили характер и выработали силу воли. На 12-м году жизни он тайно ушел из родительского дома в Желтоводский Макарьевский монастырь. Восемь лет Никита провел в обители послушником, много читал, изучил церковные службы, овладел знаниями архитектуры и строительного дела.

По просьбе отца Никита возвратился домой и  вступил в брак. Спустя год был избран священником в соседнее село Лысково на Волге, близ Макарьева монастыря. Вскоре с грамотным и красноречивым священником познакомились московские купцы, приезжавшие на знаменитую Макарьевскую ярмарку. Они уговорили его перебраться в Москву. Там, спустя десять лет, во время эпидемии семья Миновых потеряла всех детей. Увидев в этом указание на монашеское служение, Никита Минов уговорил жену уйти в московский Алексеевский монастырь, а сам принял постриг с именем Никон в Анзерском скиту Соловецкого монастыря.

Здесь он стал учеником и духовным сыном преподобного Елеазара Анзерского (память 13\26 января). В скиту был принят очень строгий устав. Например, здесь было запрещено вкушать даже рыбу. Инок Никон, с юности стремившийся к аскетизму,  усугубил свой подвиг тем, что помимо скитского правила ежедневно прочитывал Псалтырь и клал по тысяче поклонов.

По молитвам преподобного Елеазара Анзерского у царя Михаила Федоровича родился долгожданный сын и наследник – Алексей. Благодарный государь пожертвовал средства для возведения на Анзере каменного храма. Деятельный и энергичный Никон торопил с постройкой, но нестяжательный Елеазар считал ее роскошью и не спешил. Результатом стала ссора и полный разрыв отношений инока с его духовным отцом.

Покинув скит, Никон пришел в обитель на озере Коже, затерянную в далекой северной глуши. В 1643 году братия избрали его игуменом Кожеозерского монастыря. Спустя три года Никон по делам обители отправился в Москву. Будучи представленным молодому царю Алексею Михайловичу он произвел на него такое сильное впечатление, что был немедленно назначен архимандритом в придворный Новоспасский монастырь, в котором находилась родовая усыпальница Романовых.

Влияние Никона в обществе стремительно росло. Этому способствовали не только дружба с царем, но и выдающиеся личные качества – ясный и быстрый ум, способность мыслить масштабно, блестящие ораторские способности и неистощимая энергия. Новоспасский архимандрит стал принимать челобитные и передавать их Алексею Михайловичу во время встреч с государем, проходивших в дворцовой церкви каждую пятницу. За помощью к нему стали обращаться даже знатные бояре. Никон вошел в кружок «ревнителей благочестия» и быстро выдвинулся в нем на главную роль.

В 1649 году, после трех лет настоятельства в Новоспасском монастыре, Никон становится митрополитом Новгородским и Великолуцким. Чин возведения  в сан совершил патриарх Иерусалимский Паисий, находившийся тогда в Москве. Новое Соборное уложение, принятое в этом же году существенно ограничивало  юридические и имущественные права Церкви. Но Новгородский митрополит получил от царя исключительное право продолжать судить в своей епархии духовенство и церковных людей не только по делам духовным, но и гражданским.

Более того, он  также получил право надзирать за гражданским судом во всей Новгородской земле. Причем Никон этими привилегиями  активно пользовался, строго контролируя воеводское правосудие. Это снискало владыке большую популярность среди простого народа, которая еще более возросла в связи с обширной благотворительной деятельностью. Никон учредил в своей обширной епархии четыре богадельни, ежедневно кормил сотни нищих, погребал неимущих на церковные средства.

Прославился митрополит и личной храбростью, проявленной во время новгородского бунта 1649 года. Толпа хотела расправиться с воеводой Хилковым, который укрылся в доме Никона. Митрополит бесстрашно вышел к толпе и начал увещевать ее. Разъяренные мятежники до полусмерти избили митрополита. Собрав последние силы, обливаясь кровью, он все-таки продолжал их уговаривать и добился своего. После этого, превозмогая боль, отслужил литургию. Когда для подавления бунта прибыло карательное войско, Никон  ходатайствовал за свою паству перед его начальником князем Хованским и помог кончить дело миром. За это его в равной мере возлюбили как миротворца и в Новгороде, и в Москве.

Алексей Михайлович нередко приглашал своего любимца в Москву для совета. Приезжая в столицу, Никон удивлял москвичей заведенным по киевскому образцу трехголосным пением своего хора. Особые симпатии царя он вызвал своим проектом переноса в Успенский собор Кремля мощей трех Московских первосвятителей, ранее погребенных в других местах. Никон лично возглавил поездку на Соловки за мощами святителя Филиппа (Колычева).

Сразу после избрания нового патриарха начались первые неожиданности. Никон несколько раз отказывался прийти в Успенский собор на торжественную церемонию наречения на патриаршество, которая должна была проходить с участием царя. Наконец, его привели насильно. Он начал отказывался от патриаршего сана, ссылаясь на свою якобы неспособность и неразумие. Такое поведение было, в общем-то, вполне традиционным. Избранного патриарха принято было уговаривать принять власть над Церковью.

Однако Никон отказывался не ритуально троекратно, но столь долго и решительно, что, в конце концов, заставил царя буквально молить его принять патриаршество. Алексей Михайлович со слезами на глазах встал на колени перед Никоном и поклонился ему в ноги.  Тот прослезился, увидев эту картину, но принял патриаршество только после того, как царь принародно пообещал нерушимо блюсти догматы и каноны Православия и во всем слушаться его как архипастыря и отца. Государь и бояре присягнули в том на Евангелии.

Только тогда Никон согласился стать Патриархом Московским и всея Руси. Причем, как сам Никон писал позднее, он будто бы предупреждал царя, что согласен быть патриархом только три года. Если же царь не будет у него в послушании, то он уйдет с Первосвятительской кафедры. 25 июля 1652 года была совершена интронизация нового, шестого Патриарха Московского и Всея Руси.

 

Переход Украины под власть московского царя.

Одним из первых результатов деятельности патриарха Никона стало изменение отношения Москвы к событиям на Украине. Весной 1648 года против польской власти выступили запорожские казаки, возглавляемые бывшим войсковым писарем Богданом (Зиновием) Хмельницким (1595-1657 гг.). Первые победы казаков, вступивших в военный союз с крымским ханом, стали толчком к мощному антипольскому восстанию, охватившему большую часть территории Украины. Осознавая  ненадежность союза с Крымом и недостижимость победы над Речью Посполитой собственными силами, Хмельницкий уже в июне 1648 года обратился за помощью и покровительством к царю Алексею Михайловичу.

Московское государство к этому времени заключило с Польшей союз против Турции и Крыма. Принять в этих условиях предложение Хмельницкого означало разрыв этого соглашение и войну на два фронта, что могло привести страну к военной катастрофе. После долгих проволочек 19 февраля 1651 года Земский собор в Москве по вопросу, какой ответ дать Хмельницкому, так не пришёл к определённому решению. Алексей Михайлович направил в Варшаву посольство с заданием примирить Польшу с Богданом Хмельницким на приемлемых для казаков условиях. Однако миротворческие усилия Москвы оказались тщетными.

После заключения союза между Речью Посполитой и Крымским ханством положение Украинской казацкой державы стало крайне тяжелым. Хмельницкий снова обратился в Москву и стал настойчиво просить царя о принятии Запорожского войска в подданство. Несколько писем подобного содержания гетман направил патриарху Никону. Активно поддерживали переход Украины под власть Москвы Иерусалимский патриарх Паисий, другие греческие иерархи, посещавшие в это время Киев и Москву. При этом Паисий высказывал мнение о том, Алексей Михайлович мог бы сесть на трон византийского императора и освободить православных христиан «от рук неверных».

Это мнение полностью соответствовало представлениям патриарха Никона о роли Московского государства и Русской церкви. В ответном письме Богдану Хмельницкому он заверил гетмана в том, что будет продолжать советовать царю, чтобы тот выказал казакам свое расположение. Под влиянием патриарха 1 октября 1653 года Земский Собор принял решение: « …бояре и думные люди приговорили, чтоб великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское з городами их и з землями принять под свою государскую высокую руку».

Решение Земского собора о воссоединении Украины с Россией 1 октября 1653 г.

 

8\18 января 1654 года в Переяславе (ныне г. Переяслав-Хмельницкий Киевской области) состоялась старшинская казачья Рада. На ней было принято решение о переходе под руку Московского царя. Присягу на верность новому государю, скрепленную крестным целованием, в этот день приняли 284 человека. В течение последующего времени в 177 населенных пунктах Украины московскому царю присягнули  127 338 казаков и мещан.

Переход казацкой Украины под власть московского царя поставил вопрос о  новом характере отношений между Московским патриархатом и Киевской митрополией. При митрополите Сильвестре Коссове (1647-1657 гг.), занявшем Киевскую кафедру после смерти Петра Могилы, церковные связи между Киевом и Москвою были весьма интенсивными. Обе стороны чувствовали нужду друг в друге. Из Киева обращались в Москву за материальною помощью, а там ощущали потребность в духовной помощи из Киева.

В 1649 году  царь Алексей Михайлович передал  митрополиту Сильвестру Коссову просьбу отправить в Москву двух знатоков греческого языка для исправления славянской Библии. В том же году по повелению царя и благословению патриарха в Москве был перепечатан «Малый катехизис» Петра Могилы. В свою очередь, практически ежегодно в Москву за милостыней приезжали посланцы Киевского митрополита, епископов, монастырей и братских училищ.

Несмотря на тесные отношения с Русской церковью, Киевский митрополит всячески уклонялся от участия в переговорах с Москвой о будущем Украины. После окончания Переяславской рады московские послы во главе с боярином Василием Бутурлиным отправились в Киев. При встрече с ними Сильвестр Коссов вновь не высказал собственной позиции, заявив о том, что «про то, как гетман Хмельницкий и все войско запорожское били челом под государеву высокую руку, он не ведал».

Более того, когда московское посольство приближалось к Киеву, митрополит отправил печерского монаха Макария в город Луцк сделать следующее заявление: «Москва, завладев Киевом, принуждает отца митрополита, архимандрита и все духовенство к противозаконным поступкам, чтоб, оставив короля, его милость не считали его государем, а поддались бы и присягнули московскому государю. Но все духовенство не желает этого сделать, а желает иметь государем короля, и, как прежде духовные никогда не были бунтовщиками, так и теперь не будут».

Причина такого поведения была очевидной как для казаков, так и для Москвы. Киевский митрополит вполне обоснованно предполагал, что поддержка им Переяславских решений приведет к ухудшению положения его паствы на контролируемой польскими властями территории. Понимал это и сам Хмельницкий, который часто совещался с греческими иерархами о своих намерениях перейти под власть Москвы, но при этом ни разу не приглашал на переговоры Киевского митрополита или других высших духовных особ Украины.

Митрополит Московский Макарий в «Истории Русской церкви» пишет: «Вообще положение Киевского митрополита и духовенства было тогда очень затруднительное: им нужно было и покоряться новым властям московским, и не раздражать на всякий случай прежних властей, польских, фарисействовать пред ними, хотя нельзя отвергать, что и в духовенстве, как между казаками, могли быть лица, начиная с самого митрополита, которые не сочувствовали присоединению Малороссии к Москве по своим личным побуждениям. Митрополит Сильвестр Коссов и печерский архимандрит Иосиф Тризна, две самые сильные особы в малороссийском духовенстве, оба были шляхтичи и пользовались при польском правительстве весьма важными преимуществами, которых могли лишиться с подчинением Москве:

Печерский архимандрит владел богатыми имениями лавры и как настоятель патриаршего ставропигиального монастыря не признавал над собой никакой местной духовной власти, а митрополит хотя и не владел такими имениями, но, признавая над собой только номинальную власть патриарха, являлся совершенно независимым иерархом в управлении своею митрополиею». Следует отметить, что московские послы, приняв 17 января в подданство царю всех жителей Киева, ни от митрополита, ни от других духовных лиц не требовали такой присяги.

Как и предполагали в Москве, принятие Украины под царское покровительство немедленно привело к войне с Речью Посполитой. Весной 1654 года войско во главе с Алексеем Михайловичем начало успешные боевые действия на территории Белоруссии. Другое московское войско, соединившись с Хмельницким, двинулось на запад Украины. К концу 1655 года удалось освободить от власти поляков всю Западную Русь, кроме Львова. Алексей Михайлович провозгласил себя «Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцем, литовским, волынским и подольским князем».

В это время войну против Речи Посполитой начала Швеция. В сентябре ее войска заняли Варшаву, а затем и Краков – столицы Великой и Малой Польши. Польский король Ян Казимир покинул страну и уехал в Силезию. Своим новым правителем большинство поляков признало шведского монарха Карла X Густава. Литовские магнаты заключили унию между Великим княжеством Литовским и Шведским королевством. В это время, вошедшее в польскую историю как «Потоп» (1655-1657), Речь Посполитая фактически перестала существовать. Спасти ее могло только чудо.

В 1656 году, не заключив мир с поляками и не урегулировав с ними вопрос о судьбе Украины, Алексей Михайлович по совету патриарха Никона объявил войну Швеции. Причиной этого шага стали претензии шведского короля на ту часть Литвы, которую заняли московские войска. Немаловажную роль сыграло также желание Москвы вернуть земли, захваченные шведами в Смутное время. В первое время боевые действия шли успешно для русских войск, но затем война приняла затяжной характер с большими потерями для обоих сторон.

Оказавшись втянутой в войну на два фронта, Москва была вынуждена 24 октября 1656 года подписать в Вильно перемирие с Польшей. Воспользовавшись им, поляки вытеснили шведские войска с большей части своей территории. Виленское перемирие, оставлявшее открытым вопрос о судьбе Украины, вызвало недовольство Хмельницкого и его окружения. Гетман продолжил боевые действия с поляками и даже отправил 20-е войско на помощь шведскому королю и его союзникам. Поход этот завершился неудачей, известие о которой стало роковым для Хмельницкого. 25 августа  1657 года он скончался от кровоизлияния в мозг. После его смерти Украина вступала в тяжелейший период свой истории, получивший название Руина.

Новый Иерусалим

Отъезд Алексея Михайловича на театр боевых действий способствовал усилению роли патриарха Никона, оставшегося фактическим правителем государства. К нему постоянно спешили послы с известиями от царя, а он заботился о снабжении войска продовольствием и военными припасами. Все высшие бояре должны были являться с докладом к патриарху, без него не решалось ни одно дело. Воеводам Никон слал повеления в такой форме: «указал государь царь великий князь всея Руси Алексей Михайлович и мы, великий государь и патриарх….». Он вел переписку с иностранными государствами — Грузией, Молдавией, Валахией.

Когда в отсутствие царя началась эпидемия моровой язвы, патриарх спас царскую семью, перевозя ее из монастыря в монастырь. По возвращении в Москву благодарный Алексей Михайлович почтил его титулом «великого государя». Полный титул, который носил Никон, звучал так: «Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя Росии и всеа северныя страны и помориа и многих государств патриарх».

Вопреки Соборному Уложению государь жаловал ему новые земельные владения. Сам Никон также приобретал вотчины, в числе которых были целые уезды в Новгородской земле, обширные территории близ Твери, в Поволжье, в отвоеванных у Польши областях. Количество крестьянских хозяйств в Патриаршей области при Никоне возросло с 10 до 25 тысяч.

В личную собственность патриарха отошли три отстроенных им крупных ставропигиальных обители, получивших статус патриарших резиденций: Иверский монастырь на Валдае, Крестовоздвиженский Кий-островский в устье реки Онега, Воскресенский Новоиерусалимский на реке Истре под Москвой. Все три монастыря были устроены вблизи древних духовных центров Руси и повторяли «в меру и подобие» святыни Афона и Святой Земли.

Царь и патриарх были едины в представлении о Москве как о Третьем Риме. Алексей Михайлович верил в то, что ему уготовано стать вселенским православным государем, наследником византийских императоров.  Патриарх Никон в свою очередь видел себя духовным главой всего православного мира, а подмосковный Новый Иерусалим  — его духовным центром, точно воспроизводящим оригинал в Святой Земле.

Для детального изучения христианских святынь на Восток был направлен иеромонах Арсений (Суханов). Он посетил Константинополь, Александрию, Каир, Синай и полгода прожил в Иерусалиме. Здесь Арсений составил «Проскинитарий» («Поклонник Святых мест»), содержащий подробное описание городов и храмов Святой Земли, а также  детальные обмеры главных святынь.

Точно следуя этим данным, строители Нового Иерусалима создали уменьшенный  макет Палестины. Сам монастырь символизировал Иерусалим, а его Воскресенский собор с комплексом приделов был копией Храма Гроба Господня. В алтаре собора Никон поместил пять тронов — для себя и четырех Восточных Патриархов, причем свой поставил в центре.

Воскресенский ставропигальный Ново-Иерусалимский мужской монастырь

 

Занимаясь делами государственными, Никон энергично наводил порядок в церковных делах. Он добился почти повсеместного введения  единогласия в богослужении.  Сам патриарх служил неспешно, благоговейно, умел и любил говорить проповеди.  Он заботился о церковном благолепии, исходя из убеждения в том, что в вещественных образах Церковь должна являть людям невещественную красоту Горнего мира. Строгий постник и подвижник в личной жизни, носивший в быту самые простые одежды, а под ними железные вериги, патриарх надевал за богослужением пудовые облачения, обильно украшенные, золотом, драгоценными камнями и жемчугом. Ему сослужили несколько десятков архиереев и иереев, общим числом доходя до 75 человек.

Став патриархом, Никон не утратил стремления к знаниям. Он собрал богатейшую библиотеку, в которой были книги Священного Писания, богослужебная литература, святоотеческие сочинения, книги по истории и философии на греческом и на латыни, в том числе сочинения Аристотеля, Плутарха, Геродота, Страбона, Демосфена. Никон изучал греческий язык, хотя так и не овладел им, медицину, писал иконы, освоил мастерство изготовления изразцов. По его инициативе создавались новые школы, как в Москве, так и в его монастырях.

Патриарх являл собой пример милосердия к бедным и обездоленным. Под его воздействием развивалась система попечения о нуждающихся, велась борьба против произвола и коррупции в судебных органах. По настоянию патриарха, царь принимал решительные меры к пресечению пьянства и распущенности нравов. Борясь с пороками, Никон не останавливался и перед обличением сильных мира сего, чем нажил немало врагов, в том числе и в ближайшем окружении царя.

Патриарх продолжил линию своих предшественников на охранение чистоты русского православия от чуждых влияний. При нем все мусульманские мечети, армянские церкви и храмы западных исповеданий были вынесены за пределы Москвы. Иностранцам, как и прежде, строго запрещалось входить в православные храмы, особенно во время службы. Их контакты с русскими ограничивались только сферой официальных деловых отношений. Личное общение не допускалось.

Летом 1654 года  Никон приказал отобрать у населения иконы, отличавшиеся некоторым реализмом или «живством». Приписав появление таких образов «латинскому» влиянию, патриарх повелел соскоблить и переписать за­ново лики. Дошло до того, что  он предал «неправильные» иконы проклятию и собственноручно разбивал об пол в соборе. Эти действия Никона казались для народа чуть ли не иконоборчеством. В это время в Москве вспыхнула сильная эпидемия чумы. В народе пополз­ли слухи о том, что «моровая язва» является наказанием за надругательство Никона над иконами. В итоге начался бунт против Никона и его действий, решительно подавленный властями.

Непростые времена наступили и для духовенства.  «Церковь — не стены каменные, но каноны и пастыри духовные», — говорил патриарх. Главным основанием земной Церкви он считал высоту личной жизни духовенства и монашества. Патриарх обязывал духовных лиц читать в храмах поучения народу, требовал, чтобы они хорошо знали Священное Писание и церковную службу, жили по-христиански и служили примером для мирян. Побывавший в Москве диакон Павел Алеппский писал: «Патриаршие стрельцы постоянно обходят город, и как только встретят священника и монаха нетрезвого, немедленно берут его в тюрьму и подвергают всякому поношению… Замеченные в пьянстве или нерадивом исполнении пастырских обязанностей ссылаются в сибирские монастыри».

Действия Никона привели к значительному повышению нравственного уровня священнослужителей и монахов и, как следствие, росту их авторитета в обществе. Однако значительная часть духовенства, как белого, так и черного, была крайне недовольна строгостью патриарха, граничащей с жестокостью, а также тем, что он единолично решал судьбу не только иереев, но, вопреки канонам, и епископов.

 

II. Церковная  реформа

 

Первоочередной задачей своей как патриарха Никон считал осуществление церковной реформы.  Главная цель ее заключалась в преодолении заметных расхождений между Русской и другими православными церквями. Доходило до того, что на Афоне книги, напечатанные в Москве, сжигали как еретические. Устранить различия можно было одним из двух путей. Первый состоял в том, чтобы убедить остальной православный мир принять за образец русское благочестие. Второй — исправить русские богослужебные книги и обряды в соответствии с греческими, тем  самым облегчив консолидацию всего православного мира вокруг Москвы.

Часть авторитетных церковных деятелей, убежденная в том, что греки отступили от чистоты веры, настаивала на незыблемости московского обрядового благочестия. Среди них были и члены кружка ревнителей благочестия протопопы Иван Неронов и  Аввакум Петров. Противоположных взглядов придерживались царь Алексей Михайлович, его духовник Стефан Вонифатьев и боярин Федор Ртищев. Они понимали реальность только одного пути к всеправославному единству – принятия греческих канонов, троеперстного знамения, исправления ошибок в богослужебных книгах с привлечением греческих ученых.

Однако, осознавая неизбежность конфликта с ревнителями отеческого благочестия, государь и его единомышленники избегали открытого выражения своих взглядов. Провести в жизнь свои взгляды они предоставили патриарху. Посвященный в замыслы Алексея Михайловича,  Никон решительно приступает к их осуществлению, принимая на себя всю ответственность за последствия.

Реформы начались с решительных шагов по исправлению богослужебных книг. Работа эта уже шла в Русской Церкви при полном осознании сложности задачи. Насколько трудной и опасной она была в тогдашней Москве, видно на примере троицкого архимандрита Дионисия.  В 1618 году, исправляя для печатания Требник, он нашел в книге много ошибок. Так, например, в водосвятной молитве на Богоявление читалось:  «И освяти воду сию Духом Своим Святым и огнем». Дионисий решился вычеркнуть это последнее слово как противное смыслу молитвы  и отсутствующее в древних рукописях.

Лаврские монахи, недовольные Дионисием за его требовательность, донесли управляющему патриаршеством Крутицкому митрополиту Ионе, что архимандрит «Святого Духа не исповедует, яко огнь есть». Дионисия осудили, отлучили от Церкви и заключили в Новоспасский монастырь. Здесь томили его в дыму, морили голодом, заставляли класть по тысяче поклонов в день. Когда из монастыря его водили в цепях и рубище к митрополиту, то народ бросал в него грязью и песком и кричал: «Вот еретик, который хочет вывести огонь из мира». Целый год страдал преподобный, пока не возвратился из польского плена Филарет и не освободил его из заточения по ходатайству Иерусалимского патриарха Феофана.

Очевидно, что приступать к исправлению священных книг следовало крайне осторожно, учитывая настроения верующих. Патриарх же начал действовать со свойственной ему решительностью. При этом он повелел исправлять книги не по старым греческим текстам, а по последним печатным изданиям. И это несмотря на то, что из русских монастырей, с Афона и Востока в Москву было доставлено множество древних рукописей. Но  патриарх не придавал значения поиску первичного, неискаженного варианта текстов. Гораздо более важной для него была унификация православного богослужения на основе современной ему греческой практики.

Не совсем осмотрительно поступил патриарх и при отборе справщиков. Задача эта была поручена новым людям, а не проверенным уже в этом деле специалистам. Руководителем группы справщиков был назначен  киевский монах Епифаний Славинецкий, руководитель Греко-латинской школы при Чудовском монастыре. Украина, отделившаяся к этому времени от Польши, признала своим царем Алексея Михайловича и вошла в состав Московского государства. Но в церковном отношении она оставалась в составе Константинопольского патриархата, ее церковно-обрядовая практика совпадала с греческой, вызывавшей сильные сомнения среди московских ревнителей благочестия.

Большой ущерб делу исправления книг был нанесен тем, что патриарх привлек к этой работе некоего Арсения Грека, имевший крайне плохую репутацию в православной среде. Он родился в Османской империи, в семье евреев-христиан, но за время своей бурной жизни обращался в ислам, переходил в католичество и униатство. Поколесив по миру, Арсений, в конце концов, оказался в Москве. Когда здесь узнали о подробностях его биографии, то отправили его в ссылку на Соловки. Летом 1652 года за мощами святителя Филиппа сюда прибыл митрополит Новгородский Никон. Он обратил внимание на образованного грека и взял с собой в Москву. Поместив его на патриаршем дворе, Никон определил  его «дидаскалом» в греко-латинской школе при Чудовом монастыре. А через год Арсений был назначен справщиком книг.

Стремительное человека с запятнанной отступничеством репутацией вызвало возмущение у части московского духовенства, убежденной в том, что Арсений «волхв, еретик, звездочетец, исполнен скверны и смрада езувитских ересей». Протопоп Иван Неронов писал царю: «отнюдь не дерзати св. книг таковым переводити, ниже вручити, яко же оный лукавый чернец Арсений грек, о нем же патриарх иерусалимский Паисий писал к тебе из Путивля; а ныне он, Арсений, взят к Москве и живет у патриарха Никона в келии, да и его свидетеля врага поставляет, а древних великих мужей и св. чудотворцев свидетельств отметает. Ох! увы! благочестивый царю! Стани добр, вонми плачу и молению твоих государевых богомольцев, — иностранных иноков, ересей вводителей, в совет не принимай».

На общее направление церковной реформы повлиял обнаруженный Никоном оригинал деяний Константинопольского собора 1593 года об окончательном утверждении русского патриаршества. Этот документ был забыт более чем на полвека, поскольку вызвал в Москве обиду предоставлением Московскому Патриарху лишь пятого по чести места в диптихах. Патриарх попросил перевести его на русский язык и обратил особое внимание на указание о том, что Русская Церковь обязывалась быть согласной во всем с восточными собратьями и ради этого изглаживать всякие разногласия. Можно было толковать это положение как указание на единство в вероучении. Но Никон распространил его и на сферу церковных обрядов.

Обрядовые перемены начались с того, что Патриарх повелел в новых изданиях Псалтири исключить статьи о двуперстии, освященные решением Стоглавого собора, а также о шестнадцати земных поклонах на молитве Ефрема Сирина. Первой реакцией на эти новшества стал протест старых московских справщиков – Иосифа Наседки и Савватия. Они подали в отставку и покинули Печатный двор. Накануне Великого поста 1653 года патриарх опубликовал краткую «Память» — меморандум, которым предписывал своей пастве творить поклоны на молитве Ефрема Сирина по-новому (четыре земных и двенадцать поясных) и креститься троеперстно. Вскоре появились очередные нововведения. Патриарх потребовал проводить крестные ходы в обратном направлении (против солнца, а не посолонь). Возглас «аллилуйя» следовало произносить не дважды (сугубая аллилуйя), а трижды (трегубая). Было изменено число просфор на проскомидии (с семи до пяти) и начертание печати на них (четырехконечный крест вместо восьмиконечного).

Как и следовало ожидать, начался ропот и волнения. Ответом патриарха стали гонения на оппозицию. Протопоп Логин Муромский, ложно обвиненный  в хуле на святые иконы, был посажен в темницу. За него вступился Иван Неронов, потребовавший царского суда и за это отправленный в северный Спасо-Каменный монастырь. Даниила Костромского, сосланного патриархом в Астрахань, уморили в земляной тюрьме. Аввакума Петрова Никон собирался расстричь, но за него вступился царь, и протопопа вместе с женой отправили в ссылку в Сибирь. За сопротивление реформам пострадали многие другие, менее значительные духовные лица. Масштаб противодействия начинаниям Никона вынудил его заручиться поддержкой архиереев.

Весной 1654 года был созван Церковный Собор, проходивший в царском дворце под председательством Алексея Михайловича. В выступлении патриарха главной была мысль о необходимости согласия между Русской Церковью и Восточными Патриархатами во всех вопросах. Он привел несколько примеров того, что новые греческие тексты совпадали с тем, что написано в древних русских. На этом основании Никон поставил знак равенства между новыми греческими и древнерусскими текстами и противопоставил им русские книги, появившиеся после XIV века. После этого Патриарх задал вопрос: каким образцам следовать? Видя, что патриарха поддерживает царь, большинство участников собора поддержали исправление книг согласно новым греческим изданиям.

Против этого решения выступил лишь епископ Павел Коломенский. Он сослался на то, что имеются два древних списка устава, где предписано творить шестнадцать земных поклонов на молитве Ефрема Сирина. Выслушав эти доводы, собор принял довольно неопределенное постановление: быть в этом вопросе согласными с древними уставами, но какими именно, не уточнялось. Владыка Павел подписал соборное деяние, но указал, что имеет свое мнение. Несмотря на такое, вполне лояльное поведение епископа, Никон лишил его сана и отправил в ссылку на Север, где Павел вскоре сошел с ума и погиб при неясных обстоятельствах.

Собор не рассматривал вопрос об исправлении обрядов. Историки полагают, что патриарх Никон сознательно не выносил его, опасаясь не получить поддержку. Но соборное решение об исправлении книг он истолковал как санкцию и на  исправление богослужения по греческому образцу. Причем изменения затронули само имя Спасителя – «Иисус» вместо «Исус», а также такие значимые для верующих богослужебные тексты и молитвы, как «Символ веры», «Херувимская», «Богородице Дево…» и другие. Само имя Спасителя предписывалось отныне писать с добавлением буквы «и». При этом никто не объяснял, зачем и почему производятся столь решительные и быстрые перемены.

Патриарх либо не понимал, либо не обращал внимания на то, обряд занимал особое место в сознании русского человека. Любое изменение в богослужении воспринималось как посягательство на основы веры. Никон же стал  бурно перекраивать привычные богослужебные формы, перед которыми веками благоговел русский народ, не оценивая, каков будет отклик паствы на вводимые новшества.

Видя нарастающее недовольство, Никон решил обратиться за поддержкой к восточным патриархам, не учитывая, что православие их давно вызывало подозрение на Руси. По его приглашению в Москву прибыли патриарх Сербский Гавриил и Патриарх Антиохийский  Макарий. Оба они решительно поддержали  реформы Никона. В 1655 году, в Неделю Торжества Православия Макарий Антиохийский выступил с проповедью в Успенском Соборе Кремля. Через переводчика он заявил: «В Антиохии, а не в ином месте, верующие во Христа впервые были названы христианами. Оттуда распространились обряды. Ни в Антиохии, ни в Константинополе, ни в Иерусалиме, ни на Синае, ни на Афоне, ни даже в Валахии и Молдавии никто так не крестится, но всеми тремя пальцами вместе». Ответом было несогласное молчание. Собравшиеся в храме отказывались верить в то, что Русь, свято хранившая отеческую веру, отступила от древнего благочестия.

В конце Великого Поста 1655 года  был созван Церковный Собор, в работе которого приняли участие Макарий Антиохийский и Гавриил Сербский. Было постановлено принять новую редакцию славянского Служебника, которая, по сути, явилась переводом с нового греческого, изданного в Венеции.  Павел Алеппский, сын и архидиакон Макария Антиохийского, в своих записках вспоминал о глухом ропоте некоторых участников собора. Но  открыто возражать Никону никто не решался, боясь повторить участь Павла Коломенского.

В мае 1655 года пришло письмо от патриарха Константинопольского Паисия, к которому Никон также обратился за поддержкой. Кроме самого Паисия его подписали 24 митрополита, архиепископ и 3 епископа. Вселенский патриарх от имени всей Греческой церкви одобрил и утвердил все намеченные Никоном исправления. Вместе с тем, в письме указывалось на то, что единство Церкви не повреждается различием в обряде, но может нарушаться только через ересь. Паисий писал: «Не следует нам и теперь думать, будто извращается наша православная вера, если кто-нибудь имеет чинопоследование, несколько отличающееся в пунктах, которые не принадлежат к числу существенных членов веры, лишь бы он соглашался с Кафолической Церковью в важных и главных».

Отвечая на вопросы Никона, патриарх сообщал, что в Константинопольской Церкви принято троеперстие. Но при этом добавлял, что «впрочем, при том же значении можно слагать персты и иначе». Патриарх Константинопольский уговаривал Никона прекратить распри на обрядовой почве ввиду их ничтожного значения в деле единства Церкви. Он рекомендовал увещевать упорствующих в неприятии греческого обряда, но не навязывать его взамен русского.

К сожалению, Никон не придал значения этим словам Паисия. Ему достаточно было того, что патриарх Константинопольский от имени всей церкви одобрил его реформы. К тому же, находившиеся в Москве Сербский и Антиохийский патриархи безоговорочно поддерживали все действия  Никона. По просьбе Никона, они составили и подписали заявление, в котором канонизировалось троеперстие, а всякий, кто крестится двуперстно, объявлялся еретиком, проклятым и отлученным. В апреле 1656 года Патриарх Никон созвал Соборрусских архиереев, который утвердил троеперстие, а всех не приемлющих его постановил отлучать от Церкви.

 

III. Опальный патриарх

 

Реформаторская активность патриарха стала снижаться из-за охлаждения между ним и царем Алексеем Михайловичем. Возмужавший государь стремился править самодержавно и более не нуждался в советах Никона, недовольство которым подогревали противники  как самого патриарха, так и его реформ. Они убедили царя в ответственности патриарха за начало неудачных войн с Польшей и Швецией. По ходатайству бояр возвращались из ссылки опальные священники. Вернувшийся в Москву Иван Неронов, принявший постриг с именем Григория, встретился с царем и убеждал его: «Доколе терпишь этого врага Христова? Государевы царевы власти уже не слыхать на Москве, а от Никона всем страх, и его посланники пуще царских всем страшны».

Патриарха перестали приглашать на торжественные царские обеды, бояре стали задевать его слуг, государь перестал посещать патриаршие бо­гослужения. 10 июля 1658 года Алексей Михайлович прислал к Никону князя Юрия Ромодановского, кото­рый передал царское повеление о том, что ему впредь не следует именоваться титулом «великого государя». «У нас один великий государь — царь»,- заявил посланник.

Патриарх, получив царское повеление, обратился к верующим, находившимся в Успенском соборе, с краткой речью. «От сего времени я вам больше не патриарх, если же помыслю быть патриар­хом, то буду анафема». После этого Никон пешком направился на подворье Воскресенского монастыря, а оттуда на третий день уехал в Новый Иерусалим. Возможно, патриарх надеялся на то, что его попросят вернуться. Но этого не произошло. Царь слал Никону дружелюбные письма, но обратно в Москву не при­глашал. Враги патриарха при дворе требовали суда над ним. На его имущество и бумаги был наложен арест. Запрещено было посещать опального патриарха в его монастыре.

Никон, в свою очередь, заявлял, что хотя он и поки­нул по своей воле Москву, но по-прежнему считает себя патриархом. В 1659 году он даже приехал в Москву, посетил царя и царицу, устроил обед для нищих и сам, следуя при­меру Христа, омывал им ноги. В беседах с народом Никон осуждал неудачную войну с Польшей, возобновившуюся вскоре после смерти Хмельницкого. В кон­це концов, по распоряже­нию царя он был выслан из столицы и уехал на богомолье в Кий-островский (Крестный) мона­стырь на Белом море.

В феврале 1660 года для решения вопроса о патриаршестве был созван церковный Собор. Русские иерархи, а также находившиеся тогда в Москве три греческих епископа постановили лишить Никона сана. Однако иеромонах Епифаний Славинецкий, считавшийся в то время главным авторитетом в вопросах канони­ческого права, заявил, что низложение Никона таким составом собора противозаконно и возможно лишь при участии восточных патриархов. Алексей Михайлович прислушался к этому мнению и вопрос отложили.

Вернувшись с богомолья, Никон вновь поселился в Ново-Иерусалимском Воскресенском монастыре. Отсюда он в 1661 году напи­сал царю письмо, поводом для которого послужил арест царскими приставами монастырских крестьян. Эти действия нарушали судебный иммунитет патриарших вотчин, на что Никон обратил внимание Алексея Михайловича. В резкой форме патриарх потребовал от царя прекратить вмешательство в церковные дела:

«Откуда ты такое дерзновение принял сыскивать о нас и судить нас? Какие законы Божии велят обладать нами, божиими рабами? Не довольно ли тебе судить вправду людей царства мира сего?.. страшно молвить, но терпеть невоз­можно, какие слухи сюда доходят, что по твоему указу владык посвящают, архимандритов, игумнов, попов ставят и в ставленных грамотах пишут…: по благодати святого духа и по указу великого государя».

Далее патриарх обличает царя в угнетении народа: «Ты всем проповедуешь поститься, а теперь и неведомо кто не постится ради скудости хлебной; во многих местах и до смерти постятся, потому что есть нечего. Нет никого, кто бы был помилован: нищие, слепые, хромые, вдовы, чернецы и черницы — все данями об­ложены тяжкими, везде плач и сокрушение, везде стенание и воздыхание».

В последующих посланиях патриарха четко сформулирован тот тезис, который лежал в основе его конфликта с государем: «Священство более есть царства», так же как небо выше зем­ли. Власть архиерея — солнце, царская власть — «меньшее светило», месяц, светящий отраженным светом. Власть царская — капля дождя, тогда как власть архиерейская — дождевая туча.

18 декабря 1664 года Никон неожиданно явился в Москву, во время службы вошел в Успенский собор и занял патриаршие место. Находившееся в храме духовенство во главе с ростовским митрополитом Ионой подошло к нему за благословением как к гла­ве церкви. Когда известие об этом дошло до Алексея Михайловича, тот приказал выдворить Никона из Москвы и вернуть в Воскресенский монастырь. Желая привлечь на свою сторону противников Никона, царь возвратил из ссылки Аввакума Петрова и его единомышленников, дав им возможность открыто проповедать против обрядовых исправлений.

 

 

Суд над патриархом Никоном.

Для суда над Никоном решено было созвать Собор с участием представителей других православных церквей. Он начал работу весной 1666 года, но прибытие восточных патриархов, приглашенных царем, задерживалось.  Только в ноябре до Москвы добрались Макарий Антиохийский и Паисий Александрий­ский. К этому времени они оба были лишены кафедр решением Собора в Константинополе, но в Москве об этом не знали. После прибытия патриархов Собор, вошедший в историю Русской церкви как Большой или Великий, возобновил свою работу. Вызванный на него патриарх Никон явился в предвнесении креста, поклонился царю и патриархам и, не видя для себя места рядом с ними, предпочел стоять во время заседания, которое продолжалось более десяти часов.

С обвинениями в адрес опального патриарха выступал сам Алексей Михайлович. Никону ставились в вину:

— клевета на царя, который, по утверждению патриарха, якобы нарушал церковные каноны и вмешивался в дела Церкви, а также клевета на других лиц;

— своевольное и незаконное оставление патриаршего престола и паствы;

— незаконное извержении из сана епископа Коломенского Павла;

— следовании католическому обычаю, что выражалось в повелении Никона носить перед собой крест;

— в незаконном устроении монастырей за пределами Патриаршей области на землях, отнятых у других епархий.

Никон спокойно оправдывался от всех обвинений, возводимых на него. Однако Собор не принял его доводов, лишил патриаршего сана и священства и сослал в Ферапонтов монастырь под строгий надзор местного начальства. Через девять лет Никона перевели в Кирило-Белоозерский монастырь, где содержали в очень тяжелых условиях. Всего опальный патриарх провел в заточении 15 лет и переносил его с непоколебимой твердостью духа.

В 1681 году, в царствование Федора Алексеевича (1676 – 1682 гг.) Никону разрешено было возвратиться в его любимый Новый Иерусалим. Но на пути к этой обители, около Ярославля, патриарх скончался. Его похоронили в северном приделе Воскресенского собора Новоиерусалимского монастыря. По настоянию царя Федора Алексеевича отпевание было совершено по патриаршему чину.

В сентябре 1682 года в Москву была доставлена разрешительная грамота от всех четырех Восточных патриархов. В ней Никон  признавался невиновным и именовался «столпом благочестия непоколебимым и божественных и священных канонов оберегателем, присноискуснейшим и отеческих догматов и повелений и преданий неизреченным ревнителем и защитником достойнейшим».

Споры о личности патриарха Никона и его роли в истории Русской церкви продолжаются более двух с половиной столетий. Для одних он является виновником возникновения раскола и едва ли не всех последующих бед России. Другие, наоборот, считают патриарха-реформатора одной из величайших фигур русской истории. Некоторые, как например митрополит Антоний (Храповицкий), даже почитали его святым. Такое диаметральное расхождение в оценках, безусловно, говорит как о незаурядности личности патриарха Никона, так и о сложности реформаторской деятельности как исторического явления.

 

Патриарх Никон. Труды.

 

Зызыкин М.В. Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи.

Скачать с сервера (5.56Mb)

Comments are closed.