Мария Александровна Крючкова

Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь в середине XVIII века

В Москве и Подмосковье, в отличие от Петербурга, немного памятников времен Елизаветы Петровны. Между тем императрица любила древнюю столицу и подолгу здесь жила. Самым заметным деянием елизаветинской эпохи в Москве стало учреждение в 1755 году первого российского университета. Из вещественных же памятников ее царствования в московском регионе первое место, несом­ненно, принадлежит Новому Иерусалиму.
Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь, основанный в середине XVII века патриархом Никоном как центр «Русской Палестины», представлял собой уникальное по масштабу государственно-церковное явление. У его стен в 1698 году петровские гвардейцы разбили мятежных стрельцов, что определило особое отношение Петра I к этому месту. Однако в петровскую эпоху обитель не миновала участь всех русских монастырей: упразднение патриаршества, ограничение административной и хозяйственной самостоятельности Церкви, сокращение доходов, поборы в пользу армии, отвлечение мастеров на строительство Санкт-Петербурга — последствия всего этого она испытала сполна. Возникли и внутренние проблемы, связанные с состоянием главного храма монастыря — огромного Воскресенского собора, возведенного по подобию храма Гроба Господня в Иерусалиме.
В день празднования Вознесения Христова 23 мая 1723 года рухнул каменный шатер над ротондой собора. По всей видимости, проржавели и разорвались связи, сделанные из некачественного железа. Вспыхнувший через три года пожар усугубил плачевное состояние храма. Денег, выделенных казной, на полномасштабную реконструкцию не хватало. Сначала отремонтировали производственные помещения: кузницу, мастеровую и гончарную палату. В начале 1730-х годов под руководством архитектора И. Ф. Мичурина приступили к воссозданию ротонды. За несколько лет восстановили два яруса, стараясь по возможности сохранять оригинальный стиль декора. Фронтоны оконных наличников и стены второго яруса украсили изразцовые головки херувимов, выполненные в подражание керамике XVII века. Часовня Гроба Господня, поврежденная упавшим шатром, пребывала в состоянии «крайней ветхости».
Настоящее возрождение Воскресенского монастыря произошло в царствование Елизаветы Петровны. Впервые она посетила обитель в 1744 году. Через год к императрице по собственной инициативе обратился несший послушание у часовни Гроба Господня монах Иов (Свитин). Он писал, что главная святыня разрушается, «шатер над Гробом Гос­подним верх обвалился от худой крышки без призору». Елизавета Петровна взяла монас­тырь под особое покровительство. Знаком монаршего внимания к обители было назначение в 1748 году архимандритом приближенного ко двору иеромонаха Амвросия.
Амвросий, в миру Андрей Стефанович Зертис-Каменский (1708-1771), — выходец из Валахии, сын молдавского дворянина, получил первоначальное духовное образование в среде малороссийского духовенства. Окончил Киевскую духовную академию, учился также в Львовской академии и Славяно-латинской академии в Моск­ве. В 1738 году принял постриг в Александро-Невской лавре, здесь же был рукоположен во иеромонаха и в 1740 году назначен префектом лаврской духовной семинарии. 5 апреля 1748 года он становится членом Святейшего Синода и назначается архимандритом Ново-Иерусалимского Воскресенского монастыря. Есть известие, что Елизавета пожаловала ему орден Святого апостола Андрея Первозванного. Практика награждения духовных лиц орденами тогда отсутствовала (ее ввел только Павел I), однако существовал обычай давать ордена на хранение. В 1753 году Амвросий в сане епископа возглавляет Переславль-Залесскую епархию. При этом за ним сохранили и настоятельскую должность в Воскресенском монастыре. Хорошо знакомый с церковной архитектурой, он внес большой вклад в возрождение Нового Иерусалима.
19 июля 1749 года последовал именной указ о восстановлении Воскресенского собора и прежде всего обвалившегося шатра над часовней Гроба Господня, на что из доходов Синодального ведомства выделялось 30 тысяч рублей. Кроме того, приказано было не взимать никаких отчислений в Синодальное экономическое правление с симбирской вотчины монастыря — села Воскресенского, Сергиевского тож, чтобы все доходы с него шли на ремонт собора. Работы предполагалось закончить летом 1750 года. Крупнейшие архитекторы того времени — уже работавший в монастыре И. Ф. Мичурин, а также А. П. Евлашев и Д. В. Ухтомский, — оценив причиненный ротонде ущерб, составили проекты реставрации.
Первый проект, выполненный еще в 1738 году, принадлежал И. Ф. Мичурину. Он предлагал, не разрушая ни старых фундаментов, ни самой ротонды, а лишь укрепив несущие конструкции, достроить шатер, как и прежде, из кирпича. Это должно было обойтись казне в 31 тысячу рублей. Евлашев и Ухтомский в 1749 году, исходя уже из новых финансовых возможностей, планировали разобрать ротонду, включая фундамент, и возвести все заново. Их смета возросла до 63 тысяч. Мос­ковский архитектор артиллерийского ведомства Кас­пар Москопф в 1750-м выдвинул предложение: укрепить основания несущих столпов и во избежание перегрузки фундамента возвес­ти над ротондой легкий металлический шатер, что обещал сделать «весьма малочисленнейшим коштом». Окончательное решение предстояло принять императрице и монас­тырским властям.
Большое значение для реконструкции Воскресенского собора имело второе посещение Елизаветой Петровной Нового Иерусалима — в сентябре 1749 года. Она, Великий князь Петр Федорович и Великая княгиня Екатерина Алексеевна, а также множество высших государственных и придворных чинов несколько дней жили в обители, отпраздновав здесь именины императрицы. Среди монас­тырских документов сохранилось описание этого события под заглавием: «Вторичное пришествие Ея Императорского Величества для празднования высочайшего своего тезо­именитства в ставропигиальный Воскресенский монастырь, Новый Иерусалим имянуемый».
Елизавета Петровна выехала из Москвы 2 сентября в десятом часу утра и обедала в селе Чернево-Назарет. В Черневе стояла церковь Успения Пресвятой Богородицы, построенная в конце XVII века на пожертвования царевны Татьяны Михайловны, а также был деревянный путевой дворец, в котором и остановилась императрица. После обеда она заехала в село Ивановское-Садки, имение Ф. А. Лопухина, женатого на Вере Борисовне Шереметевой. Шереметевы как самый богатый русский аристократический род были на особом счету у царствующего дома. В XVIII веке, когда российские государи отправлялись в Новый Иерусалим, они по пути обязательно наведывались в Ивановское-Садки. В 1741 году здесь был возведен каменный храм, сохранившийся до наших дней. Вечером того же дня «при зазженных по всей дороге огнях» Елизавета со свитой прибыла в Воскресенский монас­тырь, «где наперед съехавшие придворные все персоны и архимандрит с братиею в священном облачении с крестом и святою водою перед монастырем обще ожидали, и Ее Императорское Величество в начале десятаго часа по полудни встретили, и, запевши СВЯТИСЯ, СВЯТИСЯ, НОВЫЙ ИЕРУСАЛИМЕ и проч. со звоном при свечах и факелах в соборную церковь, и потом из церкви в государев новопостроенный (специально по случаю приезда императрицы. — М. К.) дворец проводили». Деревянный одноэтажный дворец с каменными службами находился на лужайке в юго-западной части монастыря.
На следующий день, в воскресенье 3 сентября, происходило освящение обновленного придела святителя Николая чудотворца, устроенного еще царевной Татьяной Михайловной и царицей Прасковьей Федоровной, который теперь «иконостасом и богатою ризницею возобновила» статс-дама графиня Мавра Егоровна Шувалова. После освящения придела императрица слушала обедню. В это время в монастырь приехало великокняжеское семейство, расположившееся в архимандричьих покоях. После обеда Елизавета Петровна и Великая княгиня отправились отдыхать, а Великий князь с обер-егермейстером А. Г. Разумовским и другими кавалерами двора «на Фаворской стороне и около истрорецких рощей и берегов поехали при охоте до самого вечера забавлялись».
4 сентября императрица была у обедни, «а Их Императорские Высочества изволили обходить все святые места и с толикою ревностию, что и на самых третьих превысоких хорах были и оттуду всеи ситуации того монастыря и кругом лежащих мест смотрели». В этот день, накануне высочайших именин, в монастырь прибыли «их графские сиятельства господа: великой канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, вице-канцлер Михайла Ларионович Воронцов, императорской де-сианс академии президент Кирилла Григорьевич Розумовский, Ея Императорского Величества камергер Мартын Карлович Скавронской и протчии знатные обоего пола персоны». В соборе в начале 11-го часа вечера началось всенощное бдение, «которого Ее Императорское Величество и Их Императорские Высочества со всеми собравшимися обоего пола знатными персонами до самого конца безысходно слушали, а по окончании оного Ее Императорское Величество, вступивши в свои комнаты, всемилостивейше пожаловать изволила из камер-пажов в свои камер-юнкеры Ивана Ивановича Шувалова». Производство И. И. Шувалова оказалось тогда самой большой придворной сенсацией. Бедный родственник графов Шуваловых, будущий покровитель М. В. Ломоносова и куратор Московского университета, с некоторых пор пользовался особым вниманием императ­рицы, но его фавор до этого времени не был явным. Теперь все увидели, что на придворном небосклоне взошла новая звезда.
5 сентября, в день празднования памяти праведных Захарии и Елисаветы, родителей крес­тителя Господня Иоанна Предтечи, «поутру часу в десятом начался благовест, во время которого стали собираться в дворец в пребогатом платье знатные обоего пола персоны». Потом все отправились на службу в собор. Обедню служили архимандрит Амвросий с духовником императрицы протоиереем Феодором Дубянским и дворцовым протодиаконом «в пожалованных от Ея Императорского Величества пребогатых шитых золотых и серебряных ризах», «а придворные господа полковники пели во сту человек дворцовых певчих на первых хорах». По окончании обедни митрополит Ростовский Арсений (Мациевич) произнес торжественное слово, и начался молебен: пели пасхальный Воскресенский канон.
Тем временем в монастырь прибыл наряд артиллерии. После молебна в честь высочайшего тезоименитства был дан 101 пушечный залп. Императрица принимала поздравления от придворных; архимандрит с братией поднес ей праздничную икону.
В первом часу дня императорское семейство «в пребогатой золотой карете за монас­тырь поехать и против западных ворот на лугу в превеликом персидском шатре во сто персон при итальянской музыке изволило за публичным столом обедать, и за высочайшие здравия из государственной артиллерии, нарочно поставленной на лугу перед шатром, первое 99, второе 69, третье 33 раза выпалено». Вечером весь монастырь был иллюминирован «неф­тяными плошками»; во дворце «при тихой итальянской инструментальной и вокальной музыке начался бал, которой продолжался без танцев часа до первого по полуночи».
На следующий день состоялось освящение нового придела в честь преподобной Марии Египетской в первом ярусе южной галереи, устроенного самой императрицей, пожаловавшей «из собственного своего иждивения богатой иконостас с окладными иконами местными и всю ризницу с пребогатой же серебряной парчой, тако ж и церковные сосуды». Освящал придел и служил обедню протоиерей Феодор Дубянский с придворными священниками и протодиаконом.
За обедом был «публичный стол» и три раза стреляли из пушек. «После обеда Их Императорские Высочества <…> изволили за западными воротами через луг поитить в пустынь Святейшаго Никона Патриарха, в которой обе церкви и все четыре апартаменты посетивши по допущении архимандрита к ручке и по принятии от него Воскресенской иконы на благословение, благополучно путь восприяли на ночь в село Назаретское».
7 сентября Елизавета Петровна после ранней обедни и осмотра «вскрытых вне и внутрь около Гроба Господня в шатре фундаментов» приложилась «к мощам святыя мученицы Татианы и прочим святым местам», приняла от архимандрита Иерусалимскую икону Божией Матери с благословением и уехала на обед в Ивановское-Садки, а оттуда — ночевать в Чернево. Здесь она 8 сентября праздновала Рождество Богородицы и провела «весь день в селе Назаретском для приятного вёдра», а вечером отбыла в Москву.
Результатом этого высочайшего посещения обители стало то, что Елизавета «кроме прочих Воскресенскому монастырю всемилостивейше пожалованных привилегий и богатых трех ризниц, еще по Богу угодному своему обещанию в соборной церкви и обеих хорах вновь заложить три церкви <…> повелеть изволила, а именно: <…> святых праведных пророков Захарии и Елисаветы, <…> святого Иоанна Златоустого, <…> святых праведных богоотец Иоакима и Анны. Тако ж Их Императорские Высочества на горе Голгофе построить все три иконостаса, богатую ризницу и всю церковную утварь своим комнатным иждивением повелеть же изволили.
На то взирая, и прочие знатные персоны для возобновления по себе поохотились разобрать нижеследующие церкви:
Его высоко-рейхс-графское сиятельство господин обер-егермейстер Алексей Григорьевич Розумовский взял церковь земляную Обретения Честного Креста Господня.
Его высокографское сиятельство господин великий канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин взял церковь Двенадесяти Апостолов, что близ шатра по левую сторону.
Его высокографское сиятельство господин вице-канцлер Михайла Ларионович Воронцов взял среднюю церковь за великим алтарем, иде же разделиша воины Ризы Христовы.
Ее высокографское сиятельство штатс-дама Мавра Егоровна Шувалова взяла другую церковь заалтарную, что в Палатке преподобного Андрея Критского.
Его высокопревосходительство сенатор и Ея Императорскаго Величества генерал-адъютант Александр Борисович Бутурлин взял церковь Всех Святых, что под колокольнею.
Его высокопревосходительство Государынин отец-духовник Феодор Яковлевич Дубянской взял под Голгофою, где погребен Святейший Никон Патриарх.
Евдокия Павловна (Авдотья Павловна — одна из трех старших горничных Елизаветы, ее фамилия в документах нигде не указана. — М. К.) взяла церковь святого Архангела Михаила под Голгофою».
«Разобрав» таким образом между собой основные приделы Воскресенского собора, Елизавета Петровна и ее приближенные готовились приступить к их благоукрашению. В марте 1751 года была составлена опись всем ветхостям в монастырских церквах — и тех, «кому какие по желанию розданы», и остальных. Она показывает, что к этому времени в соборе успели сделать уже довольно много. Крестовая часть получила новый декор, «в ней гзымсы, пилястры, капители, клеймы и прочие орнаменты в приличных местах для изображения наперед сего бываго во Иерусалимской первообразной церкви мозаического художества самою изрядною штукатурною работою от средней главы и от сводов до нижних хор отделаны и во оных клеймах из священного Евангелия шести недель по Пасхе воскресной истории надо всеми хорами по стенам живописью написаны, и где во Иерусалиме натуральные из мрамору столбы и поныне, там из красок <…> мраморы же размалеваны». Эти работы производились на пожалованную императрицей пятитысячную сумму.
Устроенные самой Елизаветой Петровной приделы праведных Захарии и Елисаветы и святителя Иоанна Златоуста с «зело богато позлащенными иконостасами» уже были освящены. Они располагались в северо-восточной части хор. Требовалась только новая железная кровля вместо протекавшей тесовой. То, что упомянутые два придела на хорах отделали до окончания кровельных работ, привело к скорой порче левкаса и позолоты, и их пришлось поновлять.