Татьяна Кудрявцева родилась на Кубани, ей было 16 лет, когда началась война. Наши войска, отступая, шли колонной через станцию Родниковскую, где тогда жила Татьяна. Стоял жаркий, сухой сентябрь; поднимая облака пыли, шла пехота, двигалась покорёженная военная техника, тянулись обозы с тяжелоранеными. Татьяна Фёдоровна вспоминает пыльное марево над дорогой, солнце в зените…

«Душа болела, сердце разрывалось смотреть на наших солдат – израненных, грязных, оборванных, голодных…» Останавливаться им было запрещено, и сельчане бегом, чтоб успеть, подносили солдатам воду, совали в руки какую-то снедь, яблоки. В тот год в богатых кубанских садах был большой урожай яблок.

Татьяна схватила кошёлку, стала набирать в неё яблоки и ссыпать в подводы, торопясь успеть натаскать, как можно больше.

Здесь её впервые увидел будущим муж — Алексей Остудин.

В очередной раз, ссыпая яблоки, девушка видела, что навстречу медленно движется машина. Огромный прицеп, который тащила эта машина, Таня в спешке не заметила. Помнит, как услышала крик: девушка, сбило… Успела почувствовать, как её потащило под прицеп, несколько раз обернуло колёсами. «Потом я ощутила себя как бы в голубом облаке, подумала: наверное, так умирают, и потеряла сознание».

Очнулась Таня через шесть часов в походном госпитале, который остановился на Родниковской. Попыталась опустить задранное платье, почувствовала сильнейшую боль в ногах и тяжесть металлических шин, к которым ноги были привязаны…

Ей рассказали, как её задело прицепом, затянуло под него. Машину остановили, солдаты вытащили девушку и на руках отнесли в госпиталь.

В госпитале не было ни наркоза, ни рентгена, чтоб определить наличие переломов. Медсестра, которая обрабатывала изуродованные Танины ноги, велела пошевелить пальцами – шевелятся, переломов нет. Объявили – госпиталь сворачивают, нужно срочно его покинуть.

Таню перенесли домой. Дали с собой бинтов.

Приходя в сознание, она слышала грохот недальнего боя, видела в окно, как бились в небе два самолёта, и один из них загорелся и упал. Прошли отступающие войска, наступило временное затишье.

Потом явились немцы. Жители Родниковской стали уходить из домов, прятаться, а немцы резали скот, разоряли дома, мародёрствовали. Кто-то догадался приклеить на Танин дом листок с надписью на немецком языке «Не входи – тиф!». И этот дом немцы первое время обходили стороной…

Отец Татьяны был на фронте, маму мобилизовали в Армавир на работу в ангарах, где прятали советские самолёты. «Мы все остались на бабушку – я, четырёхлетние брат и сестричка, двенадцатилетний брат Вася. Голод в это время был страшный, хорошо, мама работала и высылала нам свой паёк – сахар, хлеб, крупу».

Однажды бабушка с детьми на целую неделю вынуждены была покинуть дом, скрываясь от немцев, и Татьяна всё это время пролежала одна, изредка приходя в себя. Иногда заглядывали соседи, подносили приходившей в себя Тане намоченный бинт, она высасывала из него воду и снова впадала в беспамятство. Где-то вблизи шли бои.

Как-то раз соседи привели с собой девушку, ту самую медсестру, что принимала Таню в госпитале. Она была в военной форме. Вернулась, не побоявшись немцев, чтоб обработать Танины раны. Татьяна Фёдоровна помнит, как говорила в полубреду: «Берёзка (девушку так называли в госпитале), помоги, помоги…» Берёзка снимала бинты, просила терпеть, вытаскивала червей и говорила: «Счастье, что завелись черви, они дезинфицировали раны, только поэтому ты выжила». Боль, страх, тяжёлый запах…

Девушке дали Танину одежду, чтоб в военной форме она не попалась немцам, собрали что-то поесть в дорогу. Ночью бабушка проводила её в сторону Армавира. «Молоденькая, симпатичная, ничего больше о ней не знаю…»

Бабушка с братишкой вырыли ров, в который на ночь опускали Таню, уберегая от бомбёжки. Перетаскивали её вдвоём. Днём во время внезапных бомбёжек, как ни опасно, как ни страшно, приходилось Тане одной оставаться в доме.

Татьяна не могла ходить полгода.

Немцев прогнали; в апреле девушка стала подниматься, поправляться, вместе с бабушкой и одна обрабатывала свои раны, перебинтовывала ноги; постепенно уменьшалась боль. Наконец, встала на ноги, которые навсегда остались больными.

Татьяна окончила школу, и после 9 класса вместе с подружками решила ехать учиться. Маме тоже очень хотелось выучить дочку, и она отпустила её в город, поступать в педагогическое училище (потом Татьяна поступила в педагогический институт).

На станции Родниковской останавливались эшелоны, перевозившие людей на фронт. Проезжие офицеры и солдаты во время этих остановок заходили к сельчанам в гости.

«Как-то к нам пришёл офицер – рассказывает Татьяна Фёдоровна – один из тех отступавших — начал расспрашивать обо мне бабушку, она дала ему мой адрес. Он уехал на фронт и стал писать мне письма. Однажды приехал ко мне на побывку и говорит: учись, буду помогать, после войны поженимся. Если ты счастливая, я останусь в живых. Звали его Алексей Остудин. Мой муж. Мы прожили счастливо вместе тридцать лет и три года».

Алексей Остудин начал войну ещё в Монголии, Великую Отечественную прошёл от первого до последнего дня. Видно, эта девочка тронула тогда сердце воина своим огромным состраданием.

Родилась у Алексея с Татьяной дочка, но прожила только пять дней – сказались последствия травмы. Больше детей не было.

С мужем-офицером Татьяна много ездила по стране, а потом они осели в Подмосковье, много лет прожили в Ступино, где Татьяна Фёдоровна работала учителем в школе. Она не осталась бездетной – у неё были ученики.

Алексей заболел, перенёс несколько инфарктов. Ещё бы — столько пережито! Татьяна Фёдоровна всеми силами старалась продлить дни его жизни, лечила, ухаживала.

Муж умер, Татьяна Фёдоровна осталась одна. Она была готова нести бремя одиночества оставшуюся жизнь, но судьба распорядилась иначе. Друг Алексея, Фёдор, фронтовик, вдовец, приехал навестить Татьяну. Стал писать, а через два года сделал предложение. Они поженились. «Фёдор был хорошим человеком, но любила я в жизни только одного – Алексея» — печально говорит Татьяна Фёдоровна.

Вместе со вторым мужем переехали в Истру, он стал работать здесь в Зелёном Кургане в доме отдыха. И она тоже, выйдя на пенсию и распростившись со своими учениками (школе Татьяна Фёдоровна отдала 32 года). Супруги перевезли к себе маму Татьяны Фёдоровны.

Умер и Фёдор Васильевич – он был ранен, хром. По просьбе близких, его схоронили на родине под Рязанью. А через некоторое время Татьяна Фёдоровна похоронила и маму, дожившую до 96 лет. Ученики её сначала писали, да давно перестали. Единственный близкий человек – подруга детства Клавдия, да живёт далеко, в Минводах. Иногда позвонит Нина Васильевна, доктор из Дедовска, добрый, внимательный человек…

Зимой Татьяна Фёдоровна вышивает картины, а летом есть у неё отрада – маленький огородик под окнами, где выращивает она зелень к столу – лук, укроп, да петрушку. И жизнь продолжается.

Но печалится Татьяна Фёдоровна – обещают расселить их дом: кто-то собрался на этом месте строить коттеджи: «А что у меня теперь есть – лишь мамина могилка на здешнем кладбище, да этот огород. Переселят – как жить? »